Собрание сочинений. Том 4. 1964–1966. Аркадий и Борис Стругацкие

себе слег и утихомирился. Пусть найдет Бубу…

      – Да заткнись ты, Эль! – сказал круглоголовый сердито. – Не слушайте вы его…

      Услышав имя Бубы, я снова наполнил стакан и устроился поудобнее.

      – Что же это такое, – сказал я, – тайный порок какой-нибудь?

      – Тайный! – сказал Эль басом и нехорошо заржал.

      Круглоголовый тоже засмеялся.

      – У нас тайного ничего быть не может, – сказал он. – Какие могут быть тайны, когда народ с пятнадцати лет закладывает? Дураки эти, интели, все секреты разводят… Хотят двадцать восьмого заварушку устроить, шепчутся, минометы давеча за город повезли, чтобы спрятать, значит, ну, как дети, ей-богу! Верно, Эль?

      – Ты ему скажи. – Простой хороший парень Эль гнул свое. – Ты ему скажи: пусть валит ко всем чертям. Ты за него не заступайся. Так ему и скажи: пусть идет к Бубе в «Оазис», и весь разговор.

      Он выбросил на барьер мой бумажник и бланк. Я допил виски. Круглоголовый серьезно сказал:

      – Конечно, вы как хотите, дело ваше, но я вам советую от этих вещей держаться подальше. Мы, может, все к этому придем, да чем позже, тем лучше. Я вам этого даже объяснить не могу, я только чувствую, что это – как в могилу: никогда не поздно и всегда рано.

      – Спасибо, – сказал я.

      – Он еще благодарит! – Эль снова заржал. – Ты видал такое? Еще и благодарит!

      – Три рубля мы удержали, – сказал круглоголовый. – А бланк порвите. Нет, дайте я сам порву. А то, не дай бог, случится с вами что-нибудь, а полиция к нам пожалует.

      – Честно говоря, – сказал я, пряча бумажник, – мне все-таки непонятно, как это вашу контору не прикроют.

      – А у нас все честно-благородно, – сказал круглоголовый. – Не хочешь – никто тебя не заставит. А если что-нибудь случилось – сам виноват.

      – Наркоманов тоже никто не заставляет, – возразил я.

      – Э, сравнили! Наркотики – дело денежное, корыстное…

      – Ну ладно, до свиданья, – сказал я. – Спасибо вам, ребята. Где, вы сказали, Бубу искать?

      – «Оазис», – пробасил Эль. – Кафе. Проваливай.

      – Какой ты вежливый, дружок, – сказал я, – даже сердце щемит.

      – Проваливай, проваливай, – повторил Эль. – Интель вонючий.

      – Не волнуйся так, милый, – сказал я, – а то ведь запор наживешь. Береги желудок, дороже желудка у тебя ничего нет. Верно я говорю?

      Эль начал медленно выдвигаться из-за барьера, и я ушел. У меня снова разболелось плечо.

      На улице падал крупный теплый дождь. Листья деревьев блестели мокро и весело, пахло свежестью, озоном, грозой.

      Я остановил такси и назвал «Оазис». Улица вся струилась свежими ручейками, и город был таким красивым и уютным, что неприятно было даже думать о заплесневелом, вонючем, заброшенном метро.

      Дождь хлестал вовсю, когда я выскочил из машины и, перемахнув через тротуар, ворвался в кафе «Оазис». Народу было довольно много, почти все ели, даже бармен за стойкой хлебал суп, пристроив тарелку между стаканчиками для спиртного. Пообедавшие курили, рассеянно глядя на