Собрание сочинений. Том 4. 1964–1966. Аркадий и Борис Стругацкие

что-то шепнул ему, и мы поднялись в лифте на девятый этаж.

      – Какой валютой он расплачивался? – спросил я.

      – Кто? Пеблбридж?

      – Да.

      – Кажется… Ах да, марками. Немецкими марками.

      – А когда он к вам приехал?

      – Минуточку… сейчас я вспомню… Шестнадцать марок… Совершенно точно, четыре дня назад.

      – Он знал, что Римайер живет у вас?

      – Простите, не могу сказать. Но позавчера они обедали вместе. А вчера долго беседовали в вестибюле. Рано утром, когда еще никто не спал.

      В номере Римайера было непривычно чисто и прибрано. Я прошелся, осматривая комнаты. В стенном шкафу стояли чемоданы. Постель была смята, но никаких следов борьбы я не нашел. В ванной тоже все было чисто и прибрано. На туалетной полочке лежали коробки «Девона».

      – Как вы полагаете, я должен вызвать полицию? – спросил портье.

      – Не знаю, – ответил я. – Посоветуйтесь с администрацией.

      – Вы понимаете, я опять начал сомневаться… Правда, он не попрощался со мной… Но все это выглядело совершенно невинно. Ведь он же мог подать знак, я бы понял его, мы давно знаем друг друга. А он только просил мистера Пеблбриджа: «Приемник, приемник не забудьте…»

      Приемник лежал под зеркалом, скрытый небрежно брошенным полотенцем.

      – Да? – сказал я. – И что же отвечал мистер Пеблбридж?

      – Мистер Пеблбридж успокаивал его, говорил: «Обязательно, обязательно, не беспокойтесь…»

      Я взял приемник и, выйдя из ванной, уселся за письменный стол. Портье смотрел то на меня, то на приемник. Так, подумал я, теперь он знает, зачем я сюда пришел. Я включил приемник. В нем захрипело и завыло. Все они знают о слеге. Не нужно Эля, не нужно Римайера, можно брать любого, первого встречного. Вот этого портье, например. Хоть сейчас. Я выключил приемник и сказал: