Шпион, выйди вон!. Джон Ле Карре

сам Билл Хейдон – нагло вломилось в его скорлупу и весело сообщает, втягивая его обратно в тот самый сад: все то, что он называл пустой суетой, есть на самом деле правда.

      «Хейдон», – повторил он про себя, не в состоянии больше сдерживать нахлынувшие воспоминания. Даже одно это имя стало для него потрясением. «Я слышал, у вас с Биллом когда-то было все общее», – сказал Мартиндейл. Он уставился на свои пухлые руки, наблюдая, как они дрожат. Слишком стар? Бессилен? Боится начать расследование? Или боится того, до чего он докопается в конце концов?

      «Всегда есть дюжина причин для того, чтобы ничего не делать, – любила говорить Энн. Это было, конечно, любимое оправдание множества ее сумасбродств. – И только одна причина, чтобы хоть что-то делать. Это когда ты хочешь». Или должен? Нет, Энн стала бы яростно отрицать это: принуждение, сказала бы она, совсем неподходящее обозначение того, что ты делаешь, потому что хочешь это делать, или не делаешь, потому что боишься.

      Средние почему-то обычно плачут дольше, чем их братья и сестры.

      Выглядывая из-за плеча матери, уняв свои страдания и уязвленную гордость, Джекки Лейкон наблюдала, как компания разъезжается. Сперва двое мужчин, которых она никогда не видела раньше: один высокий, другой низенький и угрюмый. Они укатили в маленьком зеленом фургоне. Никто не помахал им вслед, заметила она, и даже не попрощался. Затем ее папа уехал на своей машине; под конец светловолосый симпатичный мужчина и маленький толстячок в широченной куртке, похожей на попону, направились к спортивному автомобилю, припаркованному под буковыми деревьями. На мгновение она подумала, что с толстым, должно быть, что-то не в порядке: он плелся так медленно и с таким страданием на лице. Затем, увидев, что симпатичный держит открытой дверцу для него, он будто очнулся и поспешил вперед грузными короткими шагами. Непонятно почему, но эта картина снова расстроила девочку. Слезы прорвались бурным потоком, и мама потом еще долго не могла ее утешить.

      Глава 11

      Питер Гиллем был великодушным малым и сознательно верность хранил тем, кого считал этого достойными. Подсознательно же был всецело предан Цирку. Отец Питера, французский бизнесмен, работал на Цирк еще с войны, в то время как его мать-англичанка проделывала таинственные штуки с шифрами. Сам Гиллем раньше под личиной судового клерка руководил своей собственной агентурой во Французской Северной Африке, что считалось гиблым заданием. Восемь лет назад его раскрыли, агентов перевешали, а он вступил в пору зрелости надолго отстраненным от настоящего дела профи. Он проделывал разную черную работу в Лондоне, иногда для Смайли, руководил несколькими «домашними» операциями с задействованием сети своих подружек, которые не проявляли, как говорят у них на жаргоне, взаимопонимания, и когда Аллелайн со своей компанией принял дела, Гиллема выпихнули в Брикстон на подножный корм – как он подозревал, из-за того, что у него имелись «порочащие связи», в частности со Смайли. Если бы ему пришлось