Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка». Сергей Солоух

шестичасовой, успеть с ночными новостями было трудно, а вот послеобеденный, он же вечерний (odpoledník), в 17.00 – пожалуйста. В общем, кавычки не нужны. В ПГБ 1929 было «на другой же день – пожалуйста – попал в газеты», что правильнее, но не точнее.

      Или еще случай: в кафе «У мертвеца» один советник разбил два блюда.

      В оригинале: «U mrtvoly» – ночное кафе на углу Карловой площади (Karlovo náměstí) и Рессловой улицы (Resslova) напротив исторического корпуса Высшей технической школы (Vysoká škola technická) или просто Техники (Technika). Его идентификация не сразу далась исследователям по довольно простой причине. Дело в том, что название «У мртволи» не было официальным, то есть не могло быть найдено простым поиском ни в адресных книгах, ни напрямую в документах эпохи. Но дотошный Ярда Шерак надежды не терял и в конце концов смог выяснить, что кофейня на углу Карловой площади и Рессловой улицы, располагавшаяся напротив Техники в доме (старый номер 310, а новый – 13), по бумагам носила совсем уже удивительное, но тоже не без похоронной мрачности, название «Саван» – да-да, «Rubáš», Karlovo náměstí, 13. По всей видимости, от него-то, угрюмого, официального и родилось студенческое (рядом с этим углом не только Техника, но и буквально в двух шагах был и остается, захватывая весь юго-восток Карлака, целый комплекс клиник Карлова университета) совсем уже бескопромиссное прозвище «У мертвеца» (U mrtvoly). Еще одну и тоже школярскую бессовестную этимологию этой кликухи находим (и снова благодаря все тому же Ярде) в давнем пражском (1893) романе Вилема Мрштика (Vilém Mrštík) «Санта Лючия» (Santa Lucia):

      «“U mrtvoly” byla pokoutní, celou noc otevřená kavárna, kde se studenti nejraději slezli pozdě v noci ke kartám. – Jedno z těch doupat, které se neustále mění ve své oblibě jako klobouky. Tentokrát byla v modě mrtvola, podle pokřtěná tak podle svého pána polo slepého, polohluchécho, ale hrozně svárlivého a hrozně křičícího starce, který přísně dbal o to, aby se v jeho místnosti vařila pokud možno nejšpatnější káva, za to hráci aby měli u něho svůj nejmilejší útulek.

      “У мертвеца” была из тех кофеен для своих, где ночью студенты очень любили собираться, чтобы поиграть в карты. Одна из берлог того сорта, которые как шляпы, так же быстро входят и выходят из моды. В ту пору в фаворе был “Мертвец”, которого окрестили так из-за его хозяина, полуслепого, полуглухого, но при этом невероятно сварливого пана, который строго наблюдал за тем, чтобы кофе у него был наимерзейшим, но зато обстановка для картежников – самой что ни на есть уютной».

      К этому осталось добавить, что старый добрый трехэтажный дом, в котором находилось кафе, снесли в 1939 году. Как и многое навсегда исчезнувшее в Праге в связи с очищением чего-либо или расширением. В данном случае – Рессловой улицы. Стоить заметить, что на нее дом выходил не фасадом, а длинным серверным крылом со смешным, будто печным прямоугольным выступом. Ныне это то самое место, на котором всей мощью своего линкоровского носа наезжает на Карлак мрачная махина Райффайзенбанка.

      См. также комм., ч. 1, гл. 2, с. 38.

      С. 66

      Однажды в Мыловарах под Зливой, в районе Глубокой, округ Чешских Будейовиц, как раз когда наш Девяносто первый полк был там на учении… Да, кстати, они признались еще и в том, что у Ражиц перед самой жатвой сгорела совершенно случайно полоса ржи,

      См. комм. о южно-чешских топонимах, ч. 1, гл. 1, с. 33.

      С. 68

      Учтиво поклонившись, Швейк спустился