Вельяминовы. За горизонт. Часть вторая. Том третий. Нелли Шульман

накормила десяток человек, – мрачно сказала жена, – истинно, мама была права. В такие дни надо занимать руки, чтобы дать голове покой…

      С довоенных времен Марта помнила сосредоточенное лицо матери, склонившейся над кухонной доской. Анна стучала ножом:

      – За хлопотами у плиты я продумывала детали операций, – призналась мать, – поэтому салат я всегда нарезала мелко, а ты удивлялась такой тщательности…

      Марта обнаружила, что она планирует будущую миссию в СССР, стоя над фаянсовой ступкой прошлого века. Заглянувший на кухню Волк забрал у нее пестик:

      – Петрушку больше толочь не надо, – ласково сказал он, – у тебя получился хороший соус… – петрушка превратилась в зеленое озерцо.

      Петровский пост закончился. Марта сделала томатный суп со сливками и парижский салат с говядиной. Полина помогала ей, виновато пряча глаза:

      – Все равно мы бы его не остановили, – поняла Марта, – Питер этим и всем остальным пошел в отца… – она знала об упорстве сына:

      – Если он что-то решил, он все сделает. Питер никогда не останавливался перед трудностями, и Волк перед ними не пасует… – она коснулась руки Полины:

      – Ничего страшного, милая, – устало сказала Марта, – я понимаю, что вы хотели, как лучше… – она помолчала:

      – Тогда, в госпитале, ты об этом хотела со мной поговорить… – Полина вытерла ладонью покрасневшие глаза:

      – Лук злой, – девочка сглотнула слезы, – да, об этом, но он тогда еще ничего не сделал, а только собирался, тетя… – Марта зажгла сигарету:

      – Он долго запрягает, но быстро ездит, – сказала она по-русски, – но вашей вины в случившемся нет… – то же самое услышал и приехавший на рю Мобийон Пьер:

      – Джо решил остаться дома, – нарочито бодро сказал юноша, – я имею в виду до отлета в Конго. Мама вроде сменила гнев на милость и даже извинилась перед ним за сцену в парке… – Пьер никому не говорил, что он боится отъезда Джо:

      – Мама только стала лучше себя чувствовать, со свадьбой, с надеждой на внуков, – вздохнул юноша, – а теперь все опять может вернуться на круги своя… – он помнил времена психоза матери:

      – За ней надо было следить, прятать ножи и все острое, но ведь она может позвонить любому из старых товарищей по Сопротивлению и достать пистолет… – Пьер не хотел думать о последствиях такого звонка:

      – Я не успею ничего сделать, если я вообще буду дома, а не на работе, – сказал себе юноша, – и кроме ножей, есть еще и окна. Один раз мама пыталась выпрыгнуть из окна, значит, может случиться и второй… – Пьер ненавидел себя за то, что берет неурочные дежурства:

      – Мне страшно, – понял он, – страшно ночевать с ней под одной крышей. Но она моя мать, я не могу бросить ее одну и снимать студию на Монмартре, где жил Аарон… – Пьеру иногда хотелось поступить именно так. Дед давно сказал, что Пьер должен немедленно позвонить в Лондон, в случае, как выразился Джованни, затруднений:

      – Дедушке