Тень ветра. Карлос Руис Сафон

он умер. Есть же такие люди… А каково ему было в Париже? Уверена, он разбогател. Мне всегда казалось, что он станет богачом.

      – Не совсем. Он стал писателем.

      – Сказки сочинял?

      – Что-то в этом роде. Романы.

      – Для радио? Здорово! Знаете, меня это не удивляет. Еще мальчишкой он все рассказывал истории детям из соседних домов. Летом моя Исабелита с племянницами забирались по вечерам на крышу послушать. Говорят, он никогда не рассказывал дважды одно и то же. Но все о душах и мертвецах. Я же говорю, он был немного странный. Хотя при таком отце вообще чудо, что он не свихнулся. И меня не удивляет, что в конце концов жена его бросила, мерзавца эдакого. Поймите, я ни во что не лезу. По мне, так это и впрямь не мое дело, только человек этот был недобрым. Здесь, на лестнице, рано или поздно все становится известно. Знаете, он ее бил. Постоянно слышались крики, полиция не раз приезжала. Нет, я понимаю, муж должен жену поколачивать, чтоб больше уважала, а как же иначе, ведь вокруг одно распутство, и девочки растут уже не такими, как раньше, но этот лупил ее за просто так, понимаете? У бедной женщины была единственная подруга, моложе ее, по имени Висентета, она жила тут на пятом этаже, во второй квартире. Иногда бедняжка пряталась у нее дома от побоев. И рассказывала ей разные вещи…

      – Например?

      Консьержка с заговорщическим видом изогнула бровь и незаметно осмотрелась по сторонам:

      – Мальчик был не от шляпника.

      – Хулиан? Вы хотите сказать, что Хулиан не был сыном сеньора Фортуня?

      – Так француженка говорила Висентете, не знаю уж, с горя ли или еще почему. Та рассказала мне об этом через много лет, когда они здесь уже не жили.

      – А кто же тогда был настоящим отцом Хулиана?

      – Француженка ей не сказала. Может, и не знала. Эти иностранки, они такие…

      – Думаете, муж ее за это бил?

      – Да кто его знает. Ее трижды отвозили в больницу – слышите? – трижды. А этот негодяй трубил на весь белый свет, что она сама виновата, что она пьяница и ударяется обо все подряд в доме, как к бутылке приложится. Но я-то знаю. Он вечно скандалил с соседями. Моего покойного мужа, да будет земля ему пухом, он как-то обвинил в краже в своем магазине, мол, все мурсийцы воры и бродяги, но мы-то, представьте, из Убеды…

      – Так вы, наверное, узнали и эту девушку на фотографии, рядом с Хулианом?

      Консьержка снова сосредоточилась на снимке.

      – Никогда не видала. Очень симпатичная.

      – Судя по фотографии, они похожи на жениха и невесту, – предположил я в надежде, что это оживит ей память.

      Она протянула мне снимок и покачала головой.

      – Я в этих снимках не разбираюсь. Вообще-то у Хулиана, кажись, не было невесты, ну дак если бы и была, он бы мне не сказал. Я ведь не сразу узнала, что моя Исабелита с ним крутила… вы, молодежь, никогда ничего не рассказываете. Это мы, старики, болтаем без умолку.

      – А вы помните его друзей, кого-нибудь из тех, кто приходил сюда?

      Консьержка пожала плечами:

      – Уж столько времени прошло. И потом, знаете, в последние годы Хулиан редко здесь бывал. Он подружился в школе с юношей из хорошей