Инанта Грёза. Путник. Владимир Зенкин

меня к вам небольшой разговор.

      – Заходите. Не на пороге ж… – парень подвигается назад и подвигает подругу.

      Медновласка очень некстати. При ней у меня вряд ли получится. Я неуютно вздыхаю.

      – Прошу прощенья, – обращаюсь не к нему, а к ней. – Может быть это… не очень правильно, не очень вовремя. Мне бы хотелось, всё-таки… насчёт Светланы Васильевны… дело такое, щепетильное… весьма щепетильное…

      – Ну, если надо, – парень оборачивается к подруге. – Побудь, Ля. Хорошо? Всё путём. Я – скоро.

      Мы спускаемся с ним по лестнице, выходим из подъезда. Скамейки заняты внимательной старушнёй. Мы направляемся к детской площадке, на которой никого нет.

      – Как тебя зовут?

      – Нат.

      – А я – Олег.

      – Да, знаю.

      – Знаешь?

      «Аккуратней давай! – мысленно одёргиваю себя. – Без глупостей. Не поверит».

      – Ваша мама, Светлана Васильевна… – никак не могу подступиться. – Она… замечательная женщина.

      – Ты уже говорила. Я тоже так думаю, – слишком серьёзны, настороженны его глаза. «Ждет и догадывается о чём скажу? Опасается услышать не то?».

      – Только не спрашивай, откуда я это узнала, ладно? Мне врать неохота. Считаем, что она просто попросила меня тебе передать… перед своей… там, в сквере.

      – Ну? Передавай уже… – слегка нервничает Олег.

      – Твоя мама, Светлана Васильевна, – постным конторским голосом начинаю я, – любила одного человека. Много лет. Она надеялась связать с ним свою жизнь. Очень надеялась! Она тебе рассказывала об этом?

      – Допустим.

      – Когда?

      – Не так давно, – неохотно отвечает Олег. – Общие слова, без конкретики.

      – Общие слова!.. Первая попытка, понял? Она бы обязательно всё рассказала.

      С «конкретикой». Обязательно. Если б… Если б ты знал! Если б представить ты мог, как она любила его! – вновь не удерживаюсь я от рискованных воскликов, вновь мой голос неровен и подозрительно звенящ. Спохватываюсь, пытаюсь уйти в казённый тон – малоуспешно. – Он русский, живёт в Канаде, в Торонто. Он тоже любит её и ждёт. Ждёт. Наверняка, не знет, что Светланы Васильевны – уже нет. Или?.. – вопросительно вглядываюсь в Олега.

      – Не знает, – лицо Олега напрягается, бледнеет от разбереженной скорбной тоски. – С мамой всё… так вдруг оглушительно… невозможно! За что ей такое?

      – Несправедливо! – всхлипываю я.

      – Она последнее время… как-то воспрянула духом. По-другому стала выглядеть – улыбчивей, красивее. С сердцем, вроде, пошло на поправку. Оказалось – не пошло.

      – Она готовилась к новой счастливой жизни. Которую заслужила.

      – Почему она не говорила мне ничего раньше? Столько лет…

      – Не считала вправе доставлять лишние страдания, даже просто переживания своим близким. Только – себе.

      – Но я-то давно уже взрослый! Понятливый.

      – Она была не свободна душой. Она почувствовала свободу… своё право на свободу, на счастье, только недавно, после… ну, ты знаешь когда.

      Олег