Инанта Грёза. Путник. Владимир Зенкин

них.

      – Так что ты здесь, всё-таки, видела?

      – Не знаю… – неуютно поёжилась Нат. – Я видела… не это.

      – А что?

      – Пойдём отсюда. Как-то мне здесь… не очень. Как будто, кто-то меня… обманул.

      Они вышли из сарая. Венчик задвинул засов на двери.

      – Тебе, наверное, примерещилось всё.

      – Да, – расстроено вздохнула она. – Наверное.

      – Что было-то?

      – Н-неважно.

      – Говорят, бывает такое. Мгновенные самогипнозы. Внезапные картины из подсознанья. От резкой смены обстановки. От волнений. От каких-то психологических стрессов. От нервов, короче. У людей слишком эмоциональных. Сны наяву. Ты хотела, может быть, что-то увидеть. Подсознательно, безотчётно. И ты увидела. Венчик заметил у неё в руке скомканный пакет.

      – Это что?

      – Чипсы. Мы же покупали.

      – А. Я и забыл.

      – Нат расправила пакет. Он был наполовину пуст.

      – Ты ела там чипсы? – с подозрением спросил Венчик.

      – Я? – Нат зачаровано разглядывала блестящий целлофан пакета. – Если бы я…

      5

      Электричка неслась к городу, рассыпая по вечерним полям-холмам стальной колёсный стукот. Вагон был привычно нечист, обшарпан и непривычно пуст. Несколько весенних легкорюкзачных дачников-огородников. Вяло играющая в карты, трезвая и оттого невыразительная мужская компания. Два потёртых, усталых железнодорожника. Прикорнувшая, поджав ноги, на скамеечке старушка с личиком из пшеничной опары. Всё.

      Оконные стёкла с вросшей в них по краям бурой коростой продавливали через себя закатное солнце. Серо-золотые солнечные кляксы медленно ползли по стенам вагона.

      Венчик и Нат парили в блаженном хрустале своего одиночества, сквозь который не видно было ничего неряшливого, нудного в изобильной мирской неряши и нуди.

      Нат, положив голову на плечо Венчика (мужчина, как-никак), полудремала-полудумала. Сегодняшний странный день… Что случилось?

      В нём, в этом дне, запах срезанной травы у железнодорожной насыпи, и ртутистый, с нездоровой озаботой, взгляд косца-«богомола».

      В нём – пенно-зелёное дно впадины и каменистый трамплин Скола, дразнящий высотой и весельем опасности.

      Там, внизу – притулившаяся к обрыву, тяп-ляпски сбитая халабуда с вихлястой дверью.

      С тем, что за дверью. С тем, чего, вроде как, не было… Оно было. Оно не мелькнуло мерещным вздором в сознаньи. Оно умышленно открыло для неё на время свою реальность. Реальность, невидимую для других – ненужных и случайных. Значит, она (Отчего бы нет!) оказалась здесь не случайно.