Инанта Грёза. Путник. Владимир Зенкин

заметить, миссис, что и вышеназванное «светило» так же, совершенно неожиданно для себя…

      Я протянула руку, закрыла ему пальцем рот, не удержавшись, провезла палец по небритому подбородку, по этой чёртовой ямочке, по крепкому кадыку, по горячей впадинке меж ключицами.

      – Ладно-ладно, речь пока не о нём, об особе. И вот, наконец – всё позади. Весь счастливый кошмар – позади: несколько сказочных дней и ночей. Завтра особа отбывает в свой родной областной центр. К заждавшимся мужу и сыну. А он – за океан. Да и пускай бы – крест на всём, флаг – над всем! Эка невидаль в нашей жизни! Очухаться б от любовного угара особе, призабыть бы чуток, отвздыхаться бы, отслезиться бы втихаря…

      Как бы не так! Особу пытаются напоследок добить до полного счастья, а именно: предлагают руку и сердце… и естественно, всё остальное. То бишь – бросить всё и лететь за океан, в большую страну Канаду, в красивый город Торонто. Насовсем и бесповоротно. А чо, щас сумочку соберу, зубки почищу, губки подкрашу – и айда, полетели!

      Он поморщился, разогнул ноги, встал с пола.

      – Ну зачем ты так, Свет! Думаешь, я не понимаю, каково тебе.

      – Каково мне? – я часто моргала, саднила глаза вдруг высохшими наждачными веками. – Каково мне! Я ещё сама не догнала, каково мне. Я догоню потом… потом, когда тебя рядом не будет.

      – Свет… – глух, напряжён его голос. – Я никого никогда не любил так. И уж точно— не полюблю. Не поверил бы, что так возможно. Для мужика – под пятьдесят. Для меня… За какие-то десять дней. Это божественное чудо, Свет! Невыразимое словами. Как я теперь без тебя?.. не представляю.

      – А я мужу изменила, – ухмыльнулась я. – Впервые. Почему-то ни хрена не стыдно.

      – Изменить можно тем, кого любишь. А ты не любила мужа.

      – Когда-то…

      – Никогда не любила.

      – Тебе откуда знать?

      – Знаю.

      – Знает он…

      – «Привычка свыше нам дана. Замена счасти…».

      – Ладно тебе! У меня муж хороший. Он меня любит. По-своему. Он мне не изменял.

      – Уверена?

      – Он, наверное, не смог бы, не решился. Чтобы меня не огорчить. Зато я смогла.

      – Свет.

      – Помолчи! – («Сделал же, хитрец, моё имя! Мужское «Свет» – хлёсткая, холодная ясность»). – У меня хороший муж. Только вялый немного. Спокойный. Он меня на тринадцать лет старше.

      – Велика беда, я на девять.

      – Ты совершенно другой. Ты – это ты. Я тебя… страшно люблю. Страшно люблю – почти ненавижу. А его мне жалко. Без меня он пропадёт. Или сопьётся.

      – Так и я сопьюсь. Что мне ещё делать?

      – Не сопьёшься, ты сильный. Даже имя у тебя – Лев, царь зверей. Свалился на мою голову, зверюга! Как же теперь?.. – в горле у меня опять вспух колючий колтун. – Ничо-ничо, – хрипло заключила я, – не смертельно, жить будем.

      Он опять наклонился ко мне, взял, приподнял мой подбородок. Этот бесцеремонный жест меня раздражал и одновременно нравился, я даже сама иногда приближалась к нему, чтобы он так делал, а потом капризно