Не к ночи будь помянута. Надежда Валентиновна Гусева

Зашибись.

      Наконец-то позвонила мама. Как всегда, не здороваясь, с места в карьер спросила, не нагадил ли где кот, заявила, что пришлось на месте переделывать графики, и обрадовала, что купила мне свитер, да не просто, а от какого-то местного кутюрье. Я слушал маму, Ада смотрела на меня. Иногда я вставлял фразу. Да, сыт. Да, учусь, всё нормально. Нет, ничего не случилось. Вожу аккуратно. К себе ещё не ездил.

      Я уже начал сворачивать разговор, как вдруг мама крикнула:

      – Да! Я сброшу тебе один телефон. Позвони, ладно. Надо разобраться, какие-то проблемы. Я ничего понять не могу. Ну, пока, целую-целую, жди!

      И отключилась. Ада что-то обдумывала, тыкая по клавишам.

      Ехать на вызовы не хотелось, но сейчас любые деньги были не лишними. Да и работа-то была пустяковая – два осмотра, три прививки. Я управился быстрее, чем рассчитывал. И тут вспомнил про адрес.

      Тёплые сумерки уже разлились над  городом, когда я начал петлять в поисках улицы Достоевского. Везёт же людям с навигатором! Как всегда, на карте всё было просто, но я, хоть убей, не видел ни одного сопутствующего объекта.

      Наконец я притормозил, решив уточнить у прохожих.

      – Девушка, извините, вы не подскажете…

      Длинноногая девица картинно повернулась, но, увидев мою машину, сразу приуныла.

      – …улица Достоевского, дом пять.

      – Нужно объехать стройку. Лучше с той стороны.

      Машина жалобно потрюхала по убитой грунтовке. Слева тянулся бетонный забор, справа за кустами виднелся овраг.

      И неожиданно я выехал в очень уютный старый дворик с качелями, горками, скамейками, детьми и старушками.

      Я остановился, запер машину и пошёл к первому подъезду крайнего трёхэтажного дома сталинской постройки. Из раскрытого подвала тянуло сырой картошкой и кошками. Никаких магнитных замков, всё нараспашку. Квартира три оказалась на втором этаже. Я деликатно постучал. Никто не торопился бежать, утирая слёзы. Я позвонил. Звонок хрипло разлился по ту сторону обитой реечками двери,  но так никого и не призвал. Спят что ли, или нет никого?

      Сдаваться просто так не хотелось. Глупо потоптавшись с минуту, я снова настойчиво позвонил. Проснитесь, чёрт вас там дери, и заберите своего ребёнка! Без толку. Я разозлился и ботнул со всей дури ногой по двери.

      И тут дверь вздохнула и отошла от косяка в мою сторону. Она была не заперта.

      Голову сразу осадили совершенно бредовые идеи. Адина мама не вынесла потери дочери и повесилась. У  Ады нет мамы, а её папаша допился до чёртиков и дрыхнет. Да, у Ады ведь нет вообще родителей, а вот её бабушке стало плохо с сердцем. Безумный маньяк удерживал Аду, пока она не сбежала, а теперь сбежал сам.

      Я потряс головой и смело вошёл в квартиру.

      В нос ударил запах. Тот самый, но гораздо сильнее. Я прикрыл за собой дверь и постоял в прихожей, привыкая к полумраку и тяжёлому воздуху. Как тут вообще можно жить? Тут нет жизни. Совсем.

      Ещё секунду назад я думал о последствиях обнаружения себя в чужом доме. Сейчас, позабыв обо всём, я  пошёл по квартире, как