Билет в Зазеркалье. Антон Леонтьев

мальчика? – нахмурился сосед.

      Инна не знала, что и сказать. Потому что она разрушила комбинацию братьев Шуберт, явно не желавших возвращать ей сына, а намеревавшихся, показав ей Женечку, увезти его обратно в неизвестном направлении.

      А теперь сын был снова с ней.

      Что теперь предпримут похитители?

      Сосед, элегантным жестом сняв стильные черные очки (Инна увидела, что у него нереально яркие зеленые глаза, и вдруг поняла, что сосед очень привлекательный молодой мужчина – именно что молодой!), с жаром произнес:

      – Все же советую вам обратиться в полицию. Потому что похищение – серьезное преступление.

      Инна покачала головой, не желая ничего объяснять постороннему человеку. Хотя с учетом того, что этот парень только что помог ей освободить сына, точнее, сыграл в его освобождении решающую роль, он имел полное право знать.

      – И все же подумайте об этом. Но если не хотите привлекать официальные власти, тогда вам нужна помощь друзей и родственников.

      Друзья и родственники. Инна еле сдержала тяжелый вздох. Ни к тем, ни к другим она обращаться не намеревалась. Потому что никто не мог ей помочь.

      Или она ошибалась?

      – Вы точно уверены, что вам не нужна помощь? – спросил сосед, и Инна заколебалась. Вряд ли в ее положении было уместно отказываться от столь щедрого предложения…

      Но имела ли она право вовлекать в эту опасную историю постороннего человека?

      В этот момент со стороны газона раздался стон, и Инна вспомнила про Милу Иосифовну.

      Взяв сына за руку, Инна подошла к ней: бухгалтерша, уже сняв со рта нашлепку, громко плакала и причитала, сетуя на свою «ужасную судьбину».

      Инне нужно было успокоить ее и уговорить не обращаться в полицию.

      – Мила Иосифовна, пойдемте ко мне домой, там должны быть оладушки. И блинчики, – предложила она.

      Женечка, уже полностью оправившийся от произошедшего, полностью поддержал ее идею:

      – Мамочка, хочу блинчики! И оладушки! А овсяное печенье есть?

      Помогая Миле Иосифовне подняться, Инна обернулась, чтобы предложить зайти на блинчики и соседу, чьего имени, как вдруг поняла, она не знала, но того и след простыл.

      Ушел вместе со своей собачкой Долли.

      Поддерживая грузную бухгалтершу за локоток, Инна медленно через парк провела ее к дому, другой рукой крепко сжимая ладошку сына. Они поднялись на нужный этаж, Инна открыла дверь квартиры – и к ним тотчас бросилась Олеся.

      Она обняла Женечку, а мальчик, потягивая носом, вывернулся из объятий няни и заявил:

      – Хочу блинчики! И оладушки! И овсяное печенье! И не надо всех этих телячьих нежностей…

      Инна невольно рассмеялась, Олеся бурно разрыдалась, а Мила Иосифовна вдруг поинтересовалась, добавляла ли Олеся в блинчики и оладушки сахар.

      Трижды проверив, что дверь закрыта на замок, Инна отправилась с сыном на кухню. Олеся, уже несколько придя в себя, вела за собой велеречиво рассуждавшую о невероятном вреде сладкого Милу Иосифовну.

      Все,