Долина каменных трав. Владимир Прягин

честное слово.

      – Да, – говорю с серьёзной миной, – тяжёлая твоя доля.

      – Прекрати издеваться. Расскажи лучше о себе, а то нечестно выходит: ты про меня уже столько всего узнал, а я про тебя – почти ничего.

      Ну, рассказал ей про семью и про пчёл, а там, слово за слово, и про шайку, которая нас прижала, и про свои кошмары. Даже про письмецо навозное выложил – но без нытья, что, дескать, вот как меня обидели, а с шутками-прибаутками. Лиза похихикала вволю, а потом говорит:

      – Значит, стынь-капля тебе нужна, чтобы отвадить этих мошенников?

      – Да. Без неё не справимся.

      – Я могу попытаться с дядей поговорить, когда вернёмся, только, боюсь, он даже слушать не станет – тем более что разозлится из-за моей отлучки. Остаётся надеяться, что река нам в помощи не откажет.

      Я промолчал, потому что спорить тут не о чем. Лиза продолжает:

      – Давай теперь подытожим. Вчера тебе показалось, что река замёрзла, а вместе с ней – твоя память. Так?

      – Угу.

      – А до этого – что тебя превратили в камень?

      – Ну. И какая тут, по-твоему, связь?

      – Пока не знаю, но согласись – сходство есть. И лёд, и камень – это нечто застывшее, неподвижное. Или возьми, к примеру, ту же стынь-каплю – это ведь камешек, минерал, но в народе её прозвали ледышкой. Есть о чём поразмыслить.

      Тут нас обогнал богатый экипаж на рессорах – кучер нахлёстывает лошадей со всей дури, копыта по дороге колотят, пыль из-под них столбом. На сиденье развалился купчина, причём не из тех, что под аристократов подделываются, а из иной породы, посконной и разухабистой. Красная рубаха на нём, рожа ей под цвет и бородища до пуза. Мазнул по нам взглядом и отвернулся, индюк.

      Я от пыли отплевался и говорю:

      – В «Обрыв», наверно, поехал – время к обеду.

      – Вот поэтому, – усмехается Лиза, – я и люблю гулять на вашем берегу. Колорит тут своеобразный, и не так скучно.

      Уже и сам «Обрыв» показался – модная ресторация у реки, двухэтажная и с верандой. Туда и купцы охотно наведываются, и мануфактурщики, и дворяне их тех, которые при деньгах. Сейчас, правда, время раннее, посетителей мало, а вот вечером гульба будет – только держись. Иногда даже, как мне Андрей рассказывал, с той стороны реки на корабликах приплывают – тоже, видать, по «колориту» соскучились.

      Лизавета всё веселится:

      – Если наши планы сработают, то на обратном пути можем тут отпраздновать.

      – Ага, моих капиталов как раз на пару ватрушек хватит по ихним ценам. Или у тебя в твоём мешочке – червонцы россыпью?

      – Ладно, ладно, уел. Наличных денег у меня почти нет – два рубля с копейками. Я на иждивении у дяди.

      – Без ресторации-то мы обойдёмся, а вот где бы поколдовать? Лишних глаз тут всё ещё многовато.

      – Надеюсь, дальше будет спокойнее.

      Шагаем, приглядываемся. Дорога вместе с рекой сворачивает к востоку, но не резко, а постепенно, плавно. Полуденное солнце теперь не прямо за спиной, а чуть сбоку. И жарища усилилась, хотя, казалось бы, куда больше?

      – Митя, может, передохнём? А то я, честно говоря, подустала.

      – Я