Трое против Нави. Сергей Анатольевич Остапенко

проводить Испытание. Среди соседних племен не нашлось достойных, и боги выбрали нас.

      Религиозный фанатизм был одним из немногих человеческих качеств, с которыми я не мог спокойно мириться. Я вскипел.

      – Что бы вы там ни сочиняли, а я все равно не ярит!

      – Не спорь со мной! Поверь, я знаю это.

      – У вас нет доказательств.

      – Есть, – засуетился старик. – Сейчас докажу.

      Он вынул откуда-то из складок своей одежды изящный нож, может быть, из обсидиана или темного кремния – не разбираюсь я в этих минералах! – с очень тонким и острым лезвием. Я видел похожие штуки или их обломки в музеях, но этот выглядел куда лучше. Он был так тщательно обработан, что казался почти отполированным. Я думаю, чтобы изготовить его, мастеру потребовалось немало времени и мастерства.

      Я попятился назад, решив, что этот тип вознамерился своей искусной поделкой прикончить меня за строптивость, но, вспомнив, что это понарошку, успокоил себя, что это будет не больно и не смертельно.

      Старик, однако, не собирался меня убивать. Бережно взяв мою кисть, он слегка рассек ее у основания большого пальца левой руки. Из ранки выступило несколько капель крови. Это было неожиданно больно и чертовски реально, так что я едва сдержался, чтобы не вскрикнуть. В который раз мое шаткое спокойствие рухнуло. Я засомневался в том, что окружающее – всего лишь плод моего одурманенного подсознания. Ни один мысленный образ, на мой взгляд, не может так долго сохранять свою целостность, удерживая четкость, реальность и постоянство. Правда, выходки со сверхскоростным, прямо-таки волшебным изучением языка и все прочее в этом духе все еще смущали меня, но уже не столь сильно. Да и вообще, зачастившие вспышки «дежавю» стали намекать, что я тут не случайно. Мне стало чудиться, что я заранее знал, что этот день настанет, и все время был готов к этому. В происходящих событиях просматривалась своеобразная логика, которая была близка чему-то, сидящему глубоко внутри и рвущемуся из-под бетонного слоя моих воспоминаний и переживаний. Что-то древнее, почти знакомое, пыталось вырваться на поверхность, но не находило выхода.

      Старик, собрав в ладони, сложенной лодочкой, несколько капель моей крови, завертелся вокруг своей оси, бормоча себе под нос какие-то слова. Завершая свою шутовскую выходку, он присел, резко подпрыгнул из этого положения и метнул горсть крови в костер. Наверное, в результате этого произошла какая-то химическая реакция, так как над пламенем возникли необычные световые эффекты, потом искры и шипение, после чего костер выплюнул мою кровь, и она в сопровождении вышеперечисленных атрибутов вонзилась в свежую ранку на моей руке. Обжигающий комок заметался по моим венам и затих где-то в солнечном сплетении. Чудеса продолжались. От пореза не осталось и следа.

      Дед расслабился, почти ехидно захихикал и, вытерев остатки моей крови об амулет, висящий у него на шее, произнес:

      – Хотел обмануть Хранителя Священного Очага? Не выйдет. Огонь нашего рода знает тебя. Выходит,