Номах. Искры большого пожара. Игорь Малышев

полетели искры.

      Жеребец шумно вздохнул. Бока его вздымались, словно равнина при землетрясении.

      – Говорят, в углях живёт саламандра, – сказала Вика. – И кто её увидит, будет счастлив. Бенвенуто Челлини писал, что видел её в юности.

      – У нас бабки гутарили, что в печных угольях девка-огнёвка бегает. И кого поцелует, тому весёлая жизнь будет.

      Он отстранил её от себя, заглянул в искрящиеся глаза.

      – Поцелуй меня, – попросил.

      Прошёл ещё час…

      В щель меж шторами вошла луна. Каравай её был ущербен с левого бока.

      – Ах, глаза какие! – удивился Щусь, приподнимаясь и глядя на Вику в лунном свете. – Водява, одно слово…

      Его пот мешался с её, время текло незаметно.

      Они проваливались в кратковременный сон, потом просыпались и, словно с удивлением обнаруживая друг друга, снова сжимали один другого в объятиях.

      – Смотри, уголь выпал! – сказал Щусь в момент одного из пробуждений и кивнул на дымящийся ковёр.

      – Так и сгореть могли бы, – сонно произнесла Вика, обнимая своего любовника.

      Щусь ударил пяткой и загасил уголёк. Тот огрызнулся едким дымком и погас раздавленный.

      Щусь отёр пятку о ковёр.

      – Больно? – спросила Вика, моргая слипающимися глазами.

      – Когда пуля под лопатку прилетела, чуток больнее было, – отшутился он.

      Она поцеловала его в висок и снова провалилась в сон.

      Яркое утреннее небо заполнило окно. В дверь крепко постучали.

      – Что надо? – хрипато спросил Щусь, поднимая всклокоченную голову.

      – Викторию Евгеньевну треба, – раздался голос с той стороны.

      – На кой ляд?

      Нога Щуся двинулась по гладким бёдрам Вики, коснулась твёрдого всхолмия.

      Вика тронула мягкой рукой его колено.

      – Спать ужасно хочется, – прошептала.

      – Батька требует, – крикнули из-за двери.

      – Иди, – приказал Федос вестовому. – Скажи, через полчаса будет. Мы ещё чуток побалуемся, – прошептал он Вике.

      Глаза её, подёрнутые дымкой дремоты, прояснились.

      – Надо идти.

      Она выскользнула из-под Щуся. Села, собрала распущенные волосы, потрепала по шее всё так же лежащего рядом коня.

      – Подожди, – крикнула посыльному. – Через пять минут выйду.

      Она принялась одеваться, собирая раскиданную по спальне одежду. Оглянулась на висящее на стене зеркало, расчесалась, спрятала за ухо непослушный локон.

      Щусь с тоской посмотрел, на её приготовления к выходу.

      – Вика, истинный бог, отвернёшь на сторону убью, – неожиданно сказал он.

      Та застегнула последнюю пуговицу на куртке, оправила пояс, кобуру подаренного Щусём маузера.

      – Федя, милый, не грози мне, пожалуйста. Никогда. Я тебе описать не могу, что со мной происходит, когда мне грозят.

      Быстро наклонилась, поцеловала Федоса в губы.

      – Вечером найдёмся?

      – Конечно.

      – Обожаю тебя, – шепнула и с тем вышла.

      Щусь открыл окно. Ветер