Проснись в Никогда. Мариша Пессл

с серьезным видом кивнула:

      – Спокойной ночи, Беатрис.

      Марта вновь уткнулась в свою книгу, а я выскользнула из комнаты и поплелась на второй этаж. Там я заняла мою любимую гостевую комнату в конце коридора, откинула покрывало и забралась в кровать.

      В любую другую ночь я не сомкнула бы глаз, преследуемая воспоминаниями, которые были связаны с этой комнатой. Я свернулась калачиком под тяжелым одеялом, и все было как всегда. Не хватало только Джима, который лежал бы, уютно устроившись у меня под боком, и сочинял песни при свете своего телефона.

      Я поставила будильник на шесть утра и закрыла глаза. Будет лучше, если я уеду, пока никто из них не проснулся.

      И тогда, хорошо это или плохо, я навсегда закрою для себя тему Уинкрофта.

      Глава 4

      Когда я открыла глаза, вокруг было светло.

      Я замерзла и вспотела. Нет, это не был пот, поняла я мгновение спустя, проморгавшись. Это был дождь. На мне нитки сухой не было, потому что я сидела на заднем сиденье «ягуара», верх которого был по-прежнему откинут. Кто-то, по-видимому очень пьяный, припарковал его точнехонько посреди клумбы во дворе Уинкрофта.

      Дождь все еще лил как из ведра. По сторонам от меня сидели Кип с Мартой. Вид у обоих был озадаченный.

      – Что ты делаешь? – спросил меня Кип. Он насквозь промок, глаза налились кровью. С кончика его носа свисала дождевая капля. – Куда ты нас везешь?

      Я понятия не имела, чего он от меня хочет. Выбравшись из машины, я бросилась по дорожке к дому, рванула на себя входную дверь и едва не столкнулась с Уитли. Она стояла столбом посреди вестибюля, в той же самой одежде, которая была на ней вчера вечером. Уитли выглядела настолько потрясенной, что я немедленно поняла: случилось что-то ужасное.

      – Что? Что такое?

      Но она лишь молча прошла мимо меня, не в силах вымолвить ни слова.

      Я поспешила следом за ней в кухню. Потом, по-прежнему дрожа, произвела ревизию собственного тела. Чувствовала я себя вполне нормально. В голове – полная ясность. И все же я почему-то проспала. К открытию «Рубки» уже не успеть. Родителям в одиночку придется справляться с утренним наплывом посетителей, потом с обеденным; папа в запарке не вспомнит, что людям нужно говорить о фирменных блюдах, мама начнет твердить, что фирменные блюда больше не нужны, слишком уж дорого, – и этого иногда бывало достаточно, чтобы они вдрызг разругались, хотя такое случалось крайне редко.

      Кэннон стоял посреди кухни у островка и что-то набирал на своем ноутбуке.

      – Вот, смотри! – бросил он через плечо, очевидно приняв меня за Уитли. – «Нью-Йорк таймс». Точно та же, что и вчера.

      Я подошла и остановилась рядом с ним. Он был взвинчен, будто выпил пять-шесть чашек кофе.

      – Что случилось?

      – Что случилось? – передразнил он, оборачиваясь ко мне, потом схватил меня за голову и повернул лицом к экрану.

      – «Сенат настаивает на новой иммиграционной инициативе», – прочла я вслух.

      – Ты