Великий пир. Александр Валерьевич Волков

кроссовки, в которых идти по песку будет легче. Мертвым одежда уже не нужна. Затем я собрал несколько более-менее аппетитных на вид птичьих туш, и разорвал одну голыми руками. Внутренние органы птицы плюхнулись на песок, я сморщился от отвращения, но зато обнажил подгоревшую плоть.

      Пусть еда не имела особо аппетитный вид, я смотрел на нее с вожделением. Из-за разборок с тритами голод усилился, кожа слегка побледнела, голова побаливала, я начинал чувствовать разбитость.

      Я вырвал кусок мяса из трита, закинул в рот, заработал челюстями. Языком я почувствовал пережаренные мясные волокна, но мясо оставалось мясом, и было вполне вкусным, даже несмотря на горьковатый угольный привкус. Кусочек за кусочком я съел трита почти целиком, достав мясо из всех частей тела, до каких только мог добраться. Выбросил обглоданные кости, жадно принялся за следующую птицу, вызвав любопытный взгляд ската. Четвертого трита я съесть не смог, нашел пустую сумку у палатки, и сложил туда прожаренные птичьи тела. Прежде, чем двигаться, я хотел подождать чувства насыщенности.

      Спустя полчаса голод никуда не пропал, насыщенности не было, головная боль усилилась.

      – Не очень съедобные у вас птицы, брат, – обратился я к скату, он непонимающе моргнул. – Кишки крутит смертельно….

      Я хотел понять, куда идти. Ориентир нашелся один, причем, ориентир удивительный – огромная трещина в пространстве с яркими синими краями, возвышавшаяся над горизонтом. В ней я видел черные очертания гор, находившихся под звездным небом. Это, получается, разные планеты? Или разные части земного шара? Впрочем, где бы я ни был, это точно не дом. Дома звезда всего одна – Солнце.

      Вдев руки в лямки сумки, я зашагал в сторону разлома. Странное, не пропавшее после еды чувство голода, меня неслабо напрягло. С чего вдруг полноценная еда, да еще и белковая (если местные птицы сделаны не из гречки, конечно), не насытила?

      Была у меня нелепая догадка, но, ввиду того, что я находился на открытом солнечном свете, вампира из меня не сделали. Хотя, это только в кино вампиры боятся солнечного света, как оно в действительности – не знаю. Да и вампиром ли был Женя? Клыки много у кого могут быть.

      Скат, конечно, увязался за мной, настойчиво приземляясь впереди и преграждая путь.

      – Да что тебе нужно-то, амфибия?

      Скат пошевелил спиной. Неужели хочет, чтобы я его оседлал? Я взглянул на него с недоверием, и осторожно приблизился, скат одобряюще пропел, успокаивая меня. На спину его я залезал с некоторым сомнением, местные животные были непредсказуемы, но когда скат вдруг оторвался от земли, я понял, что боялся зря. Он полетел в сторону разлома с внушительной скоростью.

      В лицо ударил поток набегающего воздуха, я схватился за ската, меня едва не сдувало с него, но удавалось держаться. С криком я летел над пустыней, тут же в кровь ударил адреналин, вскруживший голову. Никогда мне еще не приходилось так летать верхом, ощущение было невероятным, я чувствовал себя Алладином на ковре самолете. Правда Жасмин моя далеко, и джинна