Великий пир. Александр Валерьевич Волков

снова завис передо мной, голодно глядя на шоколадку.

      – Ну, нет, брат, – я покачал головой. – Не надо так смотреть. Я сам жрать хочу.

      Скат пропел, взглянув на поджаренных птиц. Да, пусть они немного пригорели, но выглядели вполне съедобно. И точно же. Он ведь не просил шоколадку просто так, взамен приготовив мне четырех тритов-гриль. Я охотно скормил скату батончик, и, пока он жевал лакомство, надеялся под его прикрытием взять жареных тритов.

      Скат проглотил шоколадку, удовлетворенно кувыркнулся, пропел что-то на своем, китовом, и, взмахнув плавниками, стремительно улетел восвояси, подняв облако пыли. Я ошарашенно глядел ему вслед, понимая, что влип по самые уши. Стоило скату отдалиться – триты тут же вцепились в меня злыми взглядами.

      – Братан! Ты куда?! Братан! – я прыгал, размахивая руками, но скат не думал разворачиваться.

      Вот же гад! Обрил! Обокрал! Обманул, как иностранные торгаши обманывают наивных туристов, пришедших в незнакомые земли! Я хотел схватить хотя бы одну птицу, но не успел – на меня спикировал трит, ударив клювом в плечо, я гневно выругался, и обрушил птицу, приложив ее увесистой оплеухой. Она жалобно гаркнула, забившись на земле и пытаясь взлететь, но не могла – сломалось крыло.

      Вот так тебе, тварь!

      Ее соплеменники такой жест не оценили. Взмыв густым воющим облаком, триты закружились над лагерем, и бросились в атаку с удивительной организованностью. Это были четко спланированные линейные нападения небольшими группами, а не тупая попытка взять меня числом. Птицы оказались не глупые, сначала желая оценить силы врага.

      Я рванул в палатку, застегнул вход, триты всей стаей бросились на убежище. Палатка дрожала от вражеского напора, старая ткань трещала под взмахами острых когтей и ударами клювов, тут и там появлялись многочисленные дыры. Палатки надолго не хватит. Надо было что-то предпринимать, но я не знал, что способно спасти меня.

      «Огонь!» – в голову пришла неожиданная мысль. Никто не любит огонь, если им пытаются сжечь тебя.

      Я обмотал палку марлей, не додумался ни до чего, кроме как облить ее спиртом. Зажал палку между ног, а затем чиркнул спичкой – бах! Запахло серой. Самодельный факел ярко вспыхнул, испуская струю черного дыма. Триты разорвали палатку, она развалилась, я остался под открытым небом, на фоне которого стремительно летали сотни разъяренных птиц. Я с отчаянным криком отгонял их взмахами факела, огонь обжигал их, опаляя перья и заставляя тритов болезненно выть. Несмотря на мою агрессию, птицы совсем не боялись, умудряясь достать меня. Резали когтями по спине, плечам, бедрам, рвали одежду, долбили клювами.

      – Отвалите, суки! – я еле вырвался из окружения, рванув прочь по горячему песку, на ходу отмахиваясь факелом. Марля сгорела очень быстро, практически моментально, в руках осталась лишь едва горящая палка, которой я беспощадно лупил птиц.

      Страх прибавил сил: я с размаха разорвал трита на куски стремительным взмахом палки. А затем еще нескольких, и еще нескольких, и еще нескольких. Хрупкие они были, такие