Кровь и вода. Допотопное фэнтези. Анна Федорова

становятся частью часов, когда мастер помещает их в предназначенное им место. Как и почему это происходило – почти загадка. Рыцари Цитадели не вели с каждым вновь прибывшим длинных разговоров – это было бы и невозможно, учитывая, как мало их всегда было по сравнению с огромной массой (тысячами и тысячами) смертных, призванных в Цитадель. Мир справлялся с ними сам, незаметно проникая в плоть и кровь, переделывая сознание.

      Это могло вызывать у их бывших создателей только одно – ярость. Рыцари Холодной Короны, как иначе называли Рыцарей Цитадели, всегда были мишенью для самой сильной ненависти, возможной на уровне изначального бытия. Хранитель иногда вспоминал об этом (когда очередной мир превращался в пыль) и удивлялся, что такая мощная, концентрированная ненависть неспособна навредить Цитадели.

      – Но зачем они каждый раз начинают сначала – создают миры, обреченные на гибель? – когда-то спросил Мастема у Хранителя.

      В тот день Хранитель не принял никакого облика, предпочитая говорить с Мастемой голосом Башни, сквозь ее негромкую, слегка печальную музыку.

      – Да, я тоже как-то раз задал этот вопрос. Получив ответ, я понял, что ответ был очевиден. А что бы ты делал на их месте?

      Мастема рассмеялся.

      – Да, я понял. Если они не будут этого делать – исчезнет смысл их существования. Верно?

      – Примерно так. Создатели миров, не создающие миров – довольно жалкое зрелище, согласен?

      – Они и так представляют собой жалкое зрелище, – презрительно заметил Мастема. – Они никак не могут нам помешать.

      Голос Башни изменился. В нем зазвучали нотки стали и камня, зазвучали предупреждающе, как будто Мастема подошел к опасному краю:

      – Не совершай этой ошибки. Не пытайся презирать тех, от кого зависит твоя жизнь. Если они действительно перестанут создавать миры или научатся делать их неуязвимыми для нас – Цитадели конец.

      – Я понимаю, – недовольно ответил тогда Мастема. Первое время эта мысль никак не укладывалась у него в голове. Пришло время, и он по-настоящему поверил, конечно. После Четвертого Крушения, заледенившего пугающе большую часть средних уровней Цитадели – в те дни дела были так плохи, что Мастема мысленно приготовился попрощаться с жизнью. Наблюдая, как истончаются дороги, останавливаются колеса, бессильно стихает ветер, ломаются шпили на башнях, не выдерживающие внезапного перепада температуры, Мастема был уверен, что Цитадели действительно приходит конец.

      Но они выдержали, и вместе с чувством победы пришло еще одно: холодное понимание того, что Садовники здесь ни при чем. Четвертое Крушение было просчетом Цитадели, а не тщательно спланированной атакой. Да, атак не было никогда. Ни тени внешней угрозы. В своих мирах творцы сражались как могли, но никогда не переносили войну за их пределы. «Почему?» – спросил Мастема и не получил ответа. Хранитель не знал, как именно защищена