Я за тебя умру (сборник). Френсис Фицджеральд

провалились в кроличью нору и это… у меня таких много. – Он помешкал. – А еще у меня свои книги.

      – Можно их посмотреть?

      Мальчик подумал.

      – Ну, и что вы тогда сделаете?

      Билл в третий раз задумался с ответом.

      – Ничего.

      – Тогда поднимите край матраса.

      Билл поднял. После он пытался вспомнить, десять их было или двадцать. Запомнились ему такие: «Факты о любви», «Война и мир», том первый, «Лучшие рассказы 1926 года», «Психиатрия и ее эволюция за восемьдесят лет», «Пятьдесят популярных закулисных историй о Всемирной выставке 1876 года».

      Размышления Билла над cache[4] оборвал тихий голос мальчика:

      – А может, все-таки вы жулик. Вы их видели. И что теперь сделаете?

      – Может быть, вырежу тебе гланды, – сказал Билл и отдернул голову из-под резко опустившегося матраса, причиной чему, вероятно, были приближающиеся шаги.

      – Не сомневайся во мне, старина. Я не…

      – Слыхали…

      Его прервало появление сестры, к которой он еще не привык, и она его немного пугала.

      – Мама с папой вернулись, – объявила она Биллу, – хотите к ним спуститься?

      – Из вас получился бы хороший ассистент врача.

      – Я три месяца жила с врачом.

      Билл хватил ртом воздух, а она продолжала:

      – Его жена очень болела. Знаете, не gravement а chroniquement. Мне нравятся врачи.

      Когда Билл шел вслед за ней к двери, мальчик сосредоточенно думал, выдал он себя или нет. По дороге Билл обернулся и хотел произнести напоследок что-то значительное, но, взглянув на непримиримое лицо, закончил так:

      – Я тебя не выдам, но хочу поговорить с тобой еще. – И уже в дверях добавил: – Во всяком случае, твоим друзьям не скажу, что у нас была доверительная беседа.

      Он сделал все, что мог, но пока шел следом за мисс Мэйсон по длинному коридору и спускался по лестнице, чувствовал себя совершенным увальнем. Внизу он встряхнулся: предстоящую сцену он заранее себе рисовал.

      Перед входом в главную комнату, для которой до сих пор не придумано подходящего названия в стране, стояла отчетливо глупая – но пока еще не наказуемо – женщина; она стояла, веселыми движениями руки приглашая его в кабинет, откуда они вытеснили мужа: путь на выход ему был указан рукой, свободной от обращенных к Биллу призывных жестов.

      – Я поняла, кто вы, я узнала вас по предписаниям доктора Хайнса. Он так хорошо все описывает. Этот фильм сегодняшний, он смог бы описать его не хуже рецензента.

      Билл немного успокоился и, отказавшись от предложенного виски, заговорил профессиональным тоном:

      – Итак, миссис Брикстер, на что жалуетесь?

      Она начала:

      – Конечно, раньше всего меня встревожили подергивания…

      И два часа спустя закончила так:

      – …возможно, вы правы, это от нервного напряжения в связи с приездом дочери.

      Исчерпав вдруг силу переутомленных нервов, она сделала ему внушение:

      – Сейчас, перед вашим уходом, я попросила бы вас напомнить доктору Хайнсу, что, когда он мне нужен, то мне нужен он.

      Зазвонил телефон, и, продолжая говорить, она сняла трубку.

      – …впредь

4

тайником (фр.).