Кукла на троне. Роман Суржиков

так потупился:

      – О, я и не претендую…

      * * *

      Дальше дела наши пошли на лад, и чем дальше – тем лучше.

      Следующим днем встретил нас отряд горной стражи, который послали Мой с Джон-Джоном. Очень ко времени: трое наших уже совсем с ног валились, а остальные еле ползли. Трех самых худших всадники взяли к себе в седла, остальным разрешили идти рядом и держаться за луку. Да и лошади приминали снег копытами, оставляли за собой хороший такой фарватер. В общем, как оно говорится, мы воспрянули духом и добрались до заставы без потерь. Только обморозили себе – кто ногу, кто ухо, я вот палец… гляди, какой синий!

      А на заставе совсем медовая жизнь началась. Усадили нас в тепле, возле печки, накормили от пуза, напоили вином. Боцман Бивень приговаривал:

      – У вас тут, господа, прямо как в Шиммери! Только женщин не хватает, в остальном – не отличить!

      А Шиммери-то его любимейшее место на всем свете.

      Капитан заставы – породистый кайр, сродни нашему Джемису – так ответил Бивню:

      – Еще бы нам не праздновать! Вы, поди, не слыхали новость, потому сообщаем: война окончилась!

      – Как?.. – ахнули мы.

      – Спросите, как? Нашей победой, разумеется! Молодой герцог еще месяц назад взял столицу. Войска Короны держали его в окружении, но третьего дня подошли генерал-полковник Стэтхем и кайр Роберт Ориджин, и прорвали кольцо. Минерва Стагфорт от имени Империи подписала мир.

      – Минерва?.. А как же владыка Адриан?

      Это спросил Марк-Ворон, и я увидал: он побелел, как простыня.

      – Х-ха, вы и этого не знаете? Адриан погиб! Он ехал в столицу поездом, вез подмогу своей армии. Но состав сошел с рельс и рухнул в реку. Сама Светлая Агата помогла герцогу Эрвину: развалила мост под колесами тирана! Весь Север празднует, присоединяйтесь и вы!

      Все закричали: «Слава Ориджину!», «Слава Агате!» Выпили, и еще разок, и третий до кучи, и четвертый заодно. Правда, большого веселья не вышло: нас-то после мороза быстро разморило, и все спать повалились. Но перед тем я еще отвел Марка в сторонку и спросил:

      – Чего это ты, брат? На тебе лица нет.

      Он не ответил. Я сказал:

      – Война кончилась, наши в столице. Вернутся – столько трофеев привезут, весь Север будет жировать! И тебя герцог хорошо наградит – он и так не скряга, а на радостях совсем расщедрится.

      Марк молчал. Я сказал еще:

      – Тебе владыку жаль? Не жалей, брат. Он был тираном. Да, с Предметами не он колдовал, но все равно же тиран, хотел целый мир подмять под себя. Его и летом пытались убить, и в прошлом году. Тогда протекция уберегла, а теперь вот – нет. Такая у тиранов судьба, все они плохо кончают… От судьбы не уйдешь.

      Марк ответил только одно слово:

      – Зря…

      По правде, я так и не понял, что он хотел сказать. А выспрашивать не решился: больно Ворон был мрачен. Но потом он тряхнул головой и сказал еще:

      – Теперь для меня дело чести… Прошу, брат: приведи-ка Гвенду.

      Я привел, Марк дал ей браслет. Гвенда снова заставила его светиться, а Марк снова сказал: «Здравствуй,