Ома Дзидай. Ян Сергеевич Гофман

залило сумерками. Окутанные лунным светом берега Мэйнанского архипелага все также мелькали вдали по левому борту.

      До утра ни пассажирам, ни большей части личного состава делать было нечего. Люди разошлись по спальным местам. В четвертую каюту завалилось трое моих попутчиков.

      – Друзья мои, прекрасен наш союз! – заорал один, входя. Пьяный в стельку. Двое других одобрительно загалдели. Мне выпадала роль их молчаливого, отчужденного и унылого соседа.

      Средних лет повар. Сухощавый, что противоречило профессии. Далее шел бородатый кладовщик-тяжеловес. Их замыкал циничный доктор, одержимый черным юмором. Он пылко подмечал то, о чем в приличных компаниях умалчивали, и ржал, как конь.

      Мои соседи на боковую не спешили и продолжили дневные забавы перекидыванием в картишки. Сначала – скромно, на интерес. Но затем дошло до постыдных секретов.

      В их пересуды я не вдавался – больно надо слушать шушеру, погрузившуюся на дно бутылки. Не трогали – и ладно. Я спокойно лежал на верхней койке по правый бок от входа.

      Думы нешуточно утомили. Сон брал свое…

                                    ***

      Пробуждение наступило, когда борт «Навты» резко наклонило от громыхающих ударов. Они пришлись на противоположную часть корабля.

      От падения спасли страховочные поручни. Если не они, размозжил бы себе голову об стол.

      – Что за херня? – пробормотал я.

      Вопрос остался без ответа: алкаши успели куда-то свалить. Единственным напоминанием, что они здесь были, послужили шкурки вяленой рыбы и пустые пивные кружки с остатками пены. Стекляшки брякали, катаясь по полу.

      Самообладание вернулось ко мне. Снаружи творилась полная неразбериха. По барабанным перепонкам бил оглушающий звон. Но через него до ушей доходил топот тяжелых сапог, нечленораздельные крики и вопли.

      Будто улей потревожили. Осиный рой поднялся. Десятки, нет… сотни насекомых разбушевались в попытке определить и устранить угрозу.

      Я убрал поручни и спустился, встал в полный рост и приложил усилие, чтобы отворить тугую дверь в коридор. Рядом как раз проносился матрос. Моряк принял дверной хук торсом и потерял равновесие.

      Он состыковался спиной со стеной:

      – Мать твою, какого…

      Мореход опомнился, заметив меня.

      – Что происходит?

      – Что происходит, что происходит… – заворчал тот, потирая ушиб. – На корабль напали, дятел, что ж еще! – криком объявил морской волк, вставая. Это было непростой задачей, учитывая его физические параметры и узкий коридор. – Нас пытаются взять на абордаж. Есть жертвы. Пассажирам приказано оставаться в каютах и ждать!

      Не дожидаясь моей реакции, матрос засеменил к лестнице на палубу выше. Больше я его никогда не видел.

      Я не сразу понял, что значила новость. Но трезвости рассудка хватило, чтобы протиснуться обратно в каюту и лихорадочно закрыть дверь на защелку. Из груди рвался небывалый страх.

            Экстренные ситуации раскрывают тебя настоящего. Так вот какой я на самом деле. Ладонями загребая