Ома Дзидай. Ян Сергеевич Гофман

для продуктивности в дальнейшем. Все предусмотрено, господин Богарт. Не размышляйте долго, – с короткими передышками выпалил начальник. И не переставал лебезить, как торгаш на сарацинском базаре.

      – Пожалуй. Я. Откажусь, – прочеканил я, только бы вдолбить в него отказ. Удалось.

      – Если угодно, господин Богарт, – всплеснув руками, сдался тот. – За мной – всего-навсего предложить.

      Закрыв поганый рот, старикашка выдал мне заявление на увольнение.

      Время от времени меня подводила психика. Сил нести вахту не оставалось. В особенности накануне прибытия очередного корабля. Отчаяние подталкивало просто взять и уплыть домой.

      Так и случилось бы. Но я не забывал, что этот выпад равносилен поражению. Поэтому не сдавался. И продолжал негласную борьбу, превозмогая в первую очередь себя.

      Директор заполнял денежную ассигнацию на мое имя. Заметив это, я вздохнул с облегчением.

      Вот так бы с самого начала, старый ты пердун!

      С заявлением было покончено быстро. Я увенчал его подписью. От постоянного пользования мэйнанскими азбуками буквы родного языка приобрели вид поистине сюрреалистический. Прежняя манера письма со временем сама себя изживет.

      – Итак, господин Богарт, вот Ваши деньги, – недовольно объявил смотритель и протянул билет в рай. – Возьмите, пожалуйста.

      Я принял ценную бумагу и стал детально ее изучать. Теперь у меня было полное право послать всю Ошиму на три веселые буквы. Ведь этот миллион гульденов – мой, к чему я шел большую часть жизни.

      Проблема в том, что многое изменилось. В последнее время я молил об одном: ретироваться. Остров оказался настоящей тюрьмой. Он убил во мне дух авантюризма и юношеский максимализм, служивших основной движущей силой.

      Скоро мечты воплотятся в жизнь. Быть собственному дому в деревенской глуши. Прислуге, за монету готовую на все, даже тереть губкой пятки. Создам прибыльное хозяйство. Дети будут играть в чистом поле. Обустрою грушевый сад, где найдется место и сочинительству стихов, и разговорам с женой часами напролет. Сказка.

      Два года в пути, претерпевая нешуточную морскую болезнь. Пять лет в интеллектуальной каторге и влечении паршивого существования на обочине чужой, чуждой торутийцу страны. Не зря.

      Пришло время вернуться назад. Давно пора.

      – Надеюсь, Вы счастливы?

      – Очень, – отозвался я и постарался убедительно улыбнуться. – Нужно готовиться к отплытию.

      К Ошиме недавно причалил очередной корабль – «Навта»¹¹. Он должен был доставить меня в Лотардам.

      После отмотки срока на острове полтора-два года в открытом море больше не казались чем-то пугающим. Круиз к родным берегам всяко лучше еще одной вахтовой пятилетки в бухте Шибасаки¹², которую с притянутой за уши гордостью торутийцы зовут «Вратами в Мэйнан». Смешно, ведь дальше них проход для идзинов закрыт.

      – Ну, тогда мы закончили, – объявил смотритель хрипло и безразлично. – Доброго пути…

      – Спасибо.

      Друг

11

Nauta – моряк (с лат.).

12

Прообраз – Нагасаки (Япония).