Стороны света. Ирина Машинская

красно – с дерева, падуч,

      Летуч, в окно вдруг лист влетает.

      И огненный в пространствах луч,

      Рисуя призрак страха, тает.

      И белый Странник входит в дом.

      Собака бросилась с лежанки.

      Ночной сонаты метроном.

      Лицо задувшей свет служанки.

      В шестом стихотворении единственной прижизненной книги Тракля (1913 г.) происходит интенсивная игра звука – с цветом и светом (мраком), живого (животного, природного) с неживым (мёртвым человеческим; кладбище). В третьем четверостишии масштабная смена плана – сначала вид сверху, затем – сразу же снизу. Чтобы в последней качался камыш. Как в кино. (Без шуток, по этому стихотворению можно сделать неплохой артхаузный фильм).

      Меланхолия вечера

      – Лес умер, где его границы? —

      И тени вкруг, как загородки.

      Ручей чуть слышно бьётся, кроткий,

      И птица из укрытья мчится,

      Где папортник, надгробный камень,

      Венки, – плеск серебра и блески.

      И скоро – в чёрных безднах всплески.

      – Там звезд, наверно, бьётся пламень? —

      Равнина сверху – безразмерна,

      Болото, луг, деревни, кочки.

      Блуждающие огонёчки.

      Холодный блеск – скупой, неверный.

      Всё небо в заревах проплешин,

      Взмывают птичьи караваны

      В другие, царственные, страны.

      Камыш, как пьяный, безутешен.

      В седьмом стихотворении интенсивность звучания стиха добирается до инфернальных высот (или глубин, кому как). Достигает этого Тракль сочетанием 4-стопного хорея с опоясывающей рифмовкой, монотонно повторяющейся из строфы в строфу. В переводе удалось сохранить только опоясывающий монорим.

      Однако сохранять все красоты техники в задачу и не входило. Тем более что несовпадающая схема рифмовки заменяется ассонанасами в этих же местах на «а» и усиливается огласовками «ал – ол» по принципу дополнительности (можно ещё проследить за слогом «пал-пол»), а также вниманием к цвету – у меня чёрный и алый (именно алый, чтобы в абсолютной метафоре участвовал и звук), – и тогда необходимый эффект, как мне кажется, всё-таки производится. Стоит отметить также третье уже появление «простыни» в сборнике (в «Молодой служанке» просле простыни облаков – чёрными простынями был укрыт лес, в другом стихотворении простыня тревожно «вздувается» у прачек на пруду; теперь «запачканные кровью простыни вздуваются»).

      Ничего не изменил. Как было переведено больше 20 лет назад, так и осталось.

      Зимние сумерки

      Максу фон Эстерле2

      Неба чёрного металл.

      Алый шквал прошёл над парком

      И ворон с их диким карком

      По аллеям разметал.

      Луч застыл – и вдруг пропал.

      Сделав круг, упали рядом,

      Сатаной гонимы, адом,

      Семь голодных прилипал.

      Рылись в мусоре, взлетал

      Клюв над тихой перепалкой.

      Жутко, сладостно и жалко

      Блещет,

2

Макс фон Эстерле – художник и портретист, работавший в журнале «Бреннер», чуть ли не в каждом номере которого печатались стихи Тракля. Возможно, в его мастерской Георг и намалевал свой «Автопортрет» 1913