Стороны света. Ирина Машинская

      уковылял Гефест,

      и, чуя, что безлюбый,

                 крушивший все окрест,

      Ахилл жестоковыйный

                 пойдет опять крушить,

      рыдает мать о сыне,

                 которому не жить.

1952

                           Песня

      Так велико это утро, так пролито на

      зелень округи, так плавно легла

      ранняя на холмы тишина,

      что не смущает её и строптивость крыла,

      в озере подгоняющая двойника, —

      и, зародившись у самой воды,

      ветер возносит под облака

      стаю непререкаемой красоты.

      Песней, вернув белизне

      первоначальность, бессмертие обрести…

      Если бы! Свет над долиной горит

      неодолимо, и слово на ветер летит,

      и обрывается вовсе, и не

      хочет, едва вознесенное, расцвести.

1956

      Алёша Прокопьев

      Георг Тракль: Переводы и комментарии

      Из книги «Стихотворения» (1913)

      Вернувшись к стихам Георга Тракля после более чем двадцатилетнего перерыва (в 1993 г. в издательстве Carte Blanche в Москве вышла его маленькая книжка), пересматриваю переводы в сторону большей, насколько это возможно, точности в передаче образов и живописных пятен, которые, выполняют функцию не столько цветовых эпитетов, сколько маркеров трансгрессии. Вот, наконец, дописал первое стихотворение его прижизненного сборника.

      Вороны

      В полдень шныряют над чёрной глушью

      Вороны – крик их гортанный в аду.

      Тенью скользя над косулей – в виду

      Сядут, галдя, и близко к удушью.

      О как они борются с бурым молчаньем,

      Которым нива упоена,

      Как дурными предчувствиями жена,

      И слышно, как ссорятся, вечным ворчаньем

      Над падалью, сладким кусочком счастья,

      И вдруг на север ложится их путь

      Похоронной процессией, тая как жуть

      В ветре, дрожащем от сладострастья.

      С четвёртого стихотворения сборника 1913 г. начинается «настоящий» Тракль, где «монтаж» (резкая смена планов) сочетается с «серафическим тоном» (против которого в 50-е будет высказываться Готфрид Бенн), цветовыми эпитетами в роли абсолютных метафор (что опять-таки раздражало Бенна, для 50-х это был уже дикий анахронизм, ну и, как Тракль, этого никто делать не умел) и с неаппетитными подробностями, написанными однако с такой метафизической глубиной («зелёные ямы гниенья»), что она затмевает предмет высказывания. Важно, что появляется сестра-возлюбленная («малышка»), теперь её присутствие будет ощущаться постоянно. Звук, запах, цвет, мелодический рисунок, просодия, – горючая смесь, по которой авторство распознаётся немедленно…

      Где красная литва, взметая…

      Где красная листва, взметая

      Девичью прядь, в гитарных волнах

      Плывёт и тонет, – жёлт подсолнух.

      За тучкой – тачка золотая.

      В покойной бурой тени глухи

      Старухи, их объятья кротки.

      Взывают к Весперу сиротки.

      Жужжат в исчадье жёлтом мухи.

      У прачек