Воздух и ветер. Сочинения и фотографии. И.Н. Жданов

весть, совместная с кем? С кем в первостепенную очередь, если не с Богом? Твоего бессмертного с твоим абсолютным собеседником. Твоей души с ее Создателем.

***

      «Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не узнали бы. Посему, что вы сказали в темноте, то услышится во свете, что говорили на ухо внутри дома, то будет провозглашено на кровлях» (Лк, 12, 2-3). Так что свет на крыше может стать адом. Отсвет адского считывается тем, кому ведома твоя совесть. Проступки, вины, грехи обретают образы, выходя из стен и предъявляя их проекцию в вечность. Тот, кому это представилось как реальность, удостоен искупления, прижизненного ада, который хорошо бы не утащить в свою могилу. «Ибо жертвы ты не желаешь, – я дал бы ее; всесожжению не благоволишь. Жертва Богу дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного ты не презришь, Боже» (50 Пс). Поэтому из зеркальной глубины следует неочевидное отражение, неочевидное ни очевидцу, ни самому зеркалу. А посему, как сказал старец Иолай: «Не суй мене, Господи, куды мене не просят». Потому что каждый носит свой куб в себе. Да и Ной, говорят, был научен Богом построить ковчег согласно мере человека. Если человек – сумма мира, прямой конспект его, то нельзя ведь сказать про куб с ребром в один сантиметр, что точек в нем больше, чем в кубе в один метр: и там, и тут их столько же.

      Или смерти коснуться и глаз не закрыть

      1974

      Поезд

1

      И снова на бегу меня пейзаж встречает,

      вдоль поезда летит, воронками крутясь,

      и валится в окно, и потолок качает,

      и веером скользит в пороховую грязь.

      И крутятся, как снег, ночные перелески,

      от вальса и стогов кружится голова.

      И танец колдовства, и ветра переплески

      рисует на лугах безмолвная трава.

      Прозрачный снегопад весь этот бег венчает.

      Но то не снег летит, а разжимает горсть,

      но то старик Харон монеты возвращает,

      но то висит, как снег, летейской стужи гроздь.

      И в грохоте колес, и в пересохшей Лете,

      и в говоре морей – тревожный хор сирен.

      И вещий Одиссей, один на целом свете,

      переживает бег, задуманный как плен.

      И две его руки сквозь снегопад воздеты,

      сквозь бесконечный бег, когда предела нет

      шуршащим берегам ненаселенной Леты.

      А поезд, как снежок, разбрасывает свет.

2

      Полустанок. Огни. Это поезд притих.

      Это колокол ночи, отринувший взмах,

      ощущает созвездья на склонах своих.

      Это так же, как детство в далеких горах.

      Так глаза в темноту открывает зверек

      и, не видя себя, превращается в крик;

      и смиряется тьма, и ложится у ног –

      это снег на лету застывает на миг.

      Но откуда-то вдруг вылетает состав –

      это встречный, он крутит меня на бегу

      с