Воздух и ветер. Сочинения и фотографии. И.Н. Жданов

Потому что есть время, которое воплощается и в нем, то есть в том времени, которое воплощается в языке и которое является, в свою очередь, сверхвременем для того времени, которое воплощается в предметах. Но тут следует остановиться. Вот солнце – оно же предмет, оно – овеществленное время, у него есть имя в языке, а язык – как будто другое воплощенное время, более высшее, что ли, по отношению к тому, которое воплощено в солнце. Но ведь солнце старше своего имени на любом языке и, возможно, проживет дольше любого языка. Как же так? И что если в каждом языке, языке преходящем живет язык вечный?

***

      …возникает искушение оставить полотно, растянутое на пяльцах, без вышивки, а холст на подрамнике без письма… Есть образ (стереотип) картины: вот холст, на нем должно быть что-то нарисовано. Это, как если есть сосуд, то он должен быть чем-то заполнен. Диктат формы, инерция условного долженствования. Поэтому и возникает иллюзия, что достаточно одного холста (полотна), чтобы дать представление о семантике… В голом холсте уже присутствует семантика, отсылающая к образу живописи с этакой большой буквы. Отсюда – возможность оппозиции, которую можно обыграть и иронически; но этот иронический «протест» против самого стереотипа неконструктивен: ибо форма, материя (звук, краска, слово) преодолеваются в искусстве, где нет места оппозиции… Ни пессимизма, ни оптимизма – а есть нечто превышающее как то, так и другое.

      Внутри деревьев падает листва

      1971

      Взгляд

      Был послан взгляд – и дерево застыло,

      пчела внутри себя перелетела

      через цветок, и, падая в себя,

      вдруг хрустнул камень под ногой и смолк.

      Там тишина нашла уединенье:

      надрезана кора, но сок не каплет

      и яблоко надкусанное цело.

      Внутри деревьев падает листва

      на дно глазное, в ощущенье снега,

      где день и ночь зима, зима, зима.

      В сугробах взгляда крылья насекомых,

      и в яблоке румяно-ледяном,

      как семечки, чернеет Млечный Путь.

      Вокруг него оскомина парит,

      и вместе с муравьиным осязаньем

      она кольцо срывает со зрачка.

      В воронке взгляда гибнет муравей,

      в снегу сыпучем простирая лапки

      к поверхности, которой больше нет.

      Там нет меня. Над горизонтом слова

      взойдут деревья и к нему примерзнут –

      я никогда их не смогу догнать.

      Там тишина нашла уединенье,

      а здесь играет в прятки сам с собою

      тот, кто вернуть свой взгляд уже не в силах,

      кто дереву не дал остаться прахом,

      Иуды кровь почувствовав в стопе.

      Крещение

      Душа идет на нет, и небо убывает,

      и вот уже меж звезд зажата пятерня.

      О, как стряхнуть бы их! Меня никто не знает.

      Меня как будто нет. Никто не ждет меня.

      Торопятся часы и падают со стуком.

      Перевернуть бы