Васёк Трубачёв и его товарищи. Все повести. Валентина Осеева

на берегу пруда и напевал свою любимую песенку:

      Кто весел – тот смеётся,

      Кто хочет – тот добьётся,

      Кто ищет – тот всегда найдёт!

      Он смотрел, как у края берега в тёмной воде отражаются набухшие почками ветки берёзы, как, переплетаясь с ними, вытягиваются тонкие иглистые сосны и громадной тенью ложатся мохнатые лапы старой ели. Теперь под этой елью чернеет глубокая яма, залитая водой. Это бывшая землянка Мазина и Русакова. Когда снег начал таять, в неё хлынули со всех сторон ручьи. Хорошо, что к тому времени у мальчиков появился новый приют…

      Мазин вспомнил, как они с Петей шли домой со сбора. Петя ждал, что Митя вызовет в школу отца. Наказания он не боялся – он боялся потерять свою новую мать.

      – Она уйдёт! – тоскливо повторял он всю дорогу.

      – Не уйдёт! – лениво утешал его Мазин: ему не хотелось заниматься Петькиными делами. Он хотел разобраться в настоящем товариществе, о котором говорил учитель, а потому, не глядя на расстроенное лицо Русакова, нехотя бубнил, идя с ним рядом: – Птичья голова у тебя, Петька… И вообще, ты только о себе одном думаешь. Брось ты с этим делом нянчиться… Уйдёт – так другая найдётся!

      – Другая? – Петька даже остановился. – Другая?! – От волнения у него перехватило горло. – А ты себе другую мать хочешь, Мазин?

      – При чём тут это? – тоже останавливаясь, недовольно спросил Мазин?

      – А при том, что ты… ничего не понимаешь в моей жизни, – с усилием сказал Петя, – а я… один. И ты лучше ничего не говори, если так…

      – Как – так?

      Петя молчал. Мазин почувствовал, что Петька вдруг отделился от него со всеми своими горестями и теперь уже будет решать свои дела тихо, про себя, не обращаясь за помощью к товарищу.

      – Ладно, – сказал он прежним снисходительным тоном. – Я пошутил. Сейчас придумаем что-нибудь…

      – Не надо.

      – Что – не надо? Собери её вещи и спрячь, а пока она будет искать, отец сам уговорит остаться. Понял?

      – Не надо, – тихо повторил Петя. – Ничего не надо мне, Мазин! Это не такое, чтобы придумывать что-нибудь. – Он отвернулся и сломал голую ветку у забора. – Этого ты не можешь… и не надо.

      – Да ну тебя! – рассердился Мазин. – «Не можешь, не можешь»! Я всё могу!

      Когда Петя ушёл, Мазин долго стоял во дворе и смотрел на его окна.

      «Есть прямое, честное товарищество, а есть мелкое, трусливое выручательство», – вспомнил он слова учителя.

      «Эх, жизнь! Пойду завтра к его мачехе и напрямки начну действовать», – решил Мазин.

* * *

      За ночь решение окрепло. Мазин застал Екатерину Алексеевну одну. Она сидела за работой – подшивала Петины брюки. Изо рта её торчали булавки, а в длинных ловких пальцах мелькала иголка. Мазин поздоровался и, оглядев новые Петины брюки, вежливо сказал:

      – Симпатичные брючки.

      Мачеха засмеялась с закрытым ртом, булавки запрыгали на её губах.

      «Ещё подавится!» – с тревогой подумал Мазин и сказал:

      – Выньте изо рта булавки. Я к вам по делу пришёл.

      С тех пор как Петя первый раз привёл к себе Мазина, прошло много времени. Екатерина