Васёк Трубачёв и его товарищи. Все повести. Валентина Осеева

ты не знаешь, то и я не знаю, – расхрабрился Русаков.

      – Ну-ну! Я не знаю – так догадаюсь, – важно сказал Мазин. – Тебе со мной не равняться. А по правде, обоим подтягиваться нужно. Скоро экзамен. Придётся как-никак поработать.

      Ребята взялись за учёбу.

      Положив на колени учебник, Мазин экзаменовал Русакова, тут же проверяя и свои знания.

      Когда оба начинали скучать, Мазин говорил:

      – Последнее предложение: «Коля стукнул Петю по шее». Разбирай.

      – Нет, ты разбирай: «Русаков положил Мазина на обе лопатки».

      – Раньше положи, – говорил Мазин, обхватывая товарища поперёк туловища.

      Начиналась борьба. Со стен летели пугачи и рогатки, мешок с сеном трещал по всем швам.

      Ужинали порознь. Каждый у себя дома. Последнее время Петя стал разборчив в еде. Ворону пришлось выбросить, мороженую рыбу пустили в пруд на съедение ракам.

      – Знаешь, Мазин, это кушанье как-то не по мне, – сознался товарищу Петя.

      – А какие ещё фрикадельки тебе нужны? – ворчал Мазин, очищая котелок от вороньих перьев.

      Ложась спать, Мазин размышлял о жизни: «Учиться хорошо можно. В конце концов это не такое трудное дело. Отвиливать, пожалуй, труднее».

      И он сразу решил за себя и за Русакова – хорошо подготовиться к экзаменам. История с мелом тоже повлияла на Мазина.

      «В общем, всё из-за одного лодыря вышло. Знай Петька грамматику – я бы не стащил мел. Не стащи я мел – Трубачёв не поссорился бы с Булгаковым, вот и всё… а какие товарищи были Васёк и Саша! Трубачёв и сейчас за Булгакова вступился, когда я сказал, что Сашка нюни распустил… Гм… а в общем, какая это дружба! Из-за одного куска мела всё вдребезги! Я бы так Петьку не бросил. Эх, жизнь!»

      Мазин был благодарен Трубачёву за помощь по географии. Бывая у Васька в доме, он сблизился с ним и привык к нему, а поэтому всю вину перекладывал на Сашу, да ещё в самой глубине сердца сознавал и свою вину, которую, в свою очередь, перекладывал на Русакова, и, не в силах разобраться в этой путанице, засыпая, говорил:

      – Эх, жизнь!

      Глава 25. «Совершенно точно»

      Васёк торопился. На втором этаже школы, в пионерской комнате, окна были освещены.

      «Работают уже!.. Скорей надо! Сегодня Белкин переписывает, наверно».

      – Иван Васильевич, Митя пришёл? – спросил он, пробегая мимо Грозного.

      – Нет ещё… Сергей Николаевич в учительской, – сообщил Грозный.

      «Эх, а я опоздал!» – подумал Васёк и, пробежав быстро по коридору, открыл дверь в пионерскую комнату.

      Одинцов стоял посреди комнаты, держа в руках аккуратно исписанный листок. Ребята окружали его тесным кольцом. Увидев Васька, кто-то тихо сказал:

      – Трубачёв!

      Все лица повернулись к Трубачёву. Одинцов тоже обернулся и машинально спрятал за спину листок.

      Трубачёв посмотрел ему прямо в глаза. Потом медленно протянул руку:

      – Это про меня? Дай!

      Одинцов, бледный, но спокойный, передал ему листок.

      – Я не мог иначе… – сказал он.

      Васёк пробежал глазами статью. Она пестрела его фамилией.

      – Совершенно