Васёк Трубачёв и его товарищи. Все повести. Валентина Осеева

цедила слова тётка.

      Васёк вдруг вышел из берегов:

      – А что ты мне сделаешь? Что ты ко мне привязалась сегодня? «На ум-разум направлю»! Вот я отцу расскажу! – кричал он, размахивая руками.

      Тётка поджала тонкие губы.

      – А я и отца ждать не буду. Я в школу пойду, – язвительно сказала она.

      – Ты… в школу? – задохнулся Васёк. – В школу?.. Ведьма! – неожиданно для себя выпалил он и испугался.

      Лицо у тётки вдруг сморщилось, очки упали на колени, ресницы заморгали, и на них показались слёзы.

      – Спасибо, Васёк, спасибо, племянник, – тихо сказала тётка, поднимаясь со стула.

      Васёк хотел броситься к ней, попросить прощения, но слова застряли у него в горле. Первая минута была потеряна, и, провожая глазами её сгорбившуюся фигуру, он только беспомощно шевелил губами.

      Тётка весь вечер просидела в кухне.

      «Ну и пускай! – думал Васёк, стараясь побороть в себе чувство жалости и раскаяния. – Ещё каждому кланяться буду! Просить, унижаться!»

      Вечером пришла Таня. В последнее время Васёк редко видел её и особенно обрадовался теперь, чувствуя себя одиноким и несчастным.

      – Таня, ты где всё пропадаешь? – спросил он, поглаживая глиняного петуха. – Я тебя совсем не вижу.

      Да у меня дела теперь сверх головы. Меня, Васёк, в комсомол принимают! – с гордостью сказала Таня, показывая на толстую книгу в коленкоровом переплёте. – Вот, учусь! И работаю. Ведь это заслужить надо.

      – А я ещё пионер только, – со вздохом сказал Васёк и сразу подумал: «А вдруг Митя узнает про то, что в классе было? Или учитель?»

      Сердце его сжалось, и к щекам опять прилила краска.

      – Ты что? – спросила Таня.

      – Ничего. Спать захотел, – сказал Васёк.

      – Да посиди, рано ещё… Что отец пишет?

      – Пишет – задерживается… Я пойду, – устало сказал Васёк.

      Ему и правда захотелось спать. Он лёг, но сон не приходил долго. На душе было одиноко и тоскливо.

      Васёк вспомнил Одинцова и грустно улыбнулся.

      «Один товарищ у меня остался… Один друг, а было два… Эх, из-за куска мела! – Он приподнялся на локте. – А куда же этот проклятый мел делся? Ведь я же сам клал его – длинный, тонкий кусочек. Куда же он делся? Надо было поискать хорошенько, найти, доказать. Может, он лежал в уголке где-нибудь…»

      Васёк пожалел, что не сделал этого сразу, а в раздражении ушёл из класса.

* * *

      Утром Васёк долго валялся в кровати, лениво делал зарядку. Он не торопился: день перед ним вставал хмурый и неприятный. В первый раз не хотелось идти в школу.

      «Теперь, наверно, все на меня глазеть будут, как на зверя какого-нибудь…»

      Не хотелось видеть Сашу, Малютина, и перед остальными ребятами было стыдно и нехорошо.

      «А что такое? Фью! Больше бояться меня будут! Никто не полезет ко мне!» – хорохорился он наедине с собой, пытаясь заглушить чувство стыда и беспокойства.

      Входя в класс, он сделал равнодушное лицо и как ни в чём не бывало направился