Расторжение. Александр Скидан

или затылок Бога. Воздвигающий пустоту,

      «куст несгораемый» в отсутствующем пейзаже,

                     непостижное.

      вот и я о том же, проникновенно

      никнущий голос, в стропилах, снегом

      занесенного чайного домика – безучастный

      мерный веер беззвучной речи

      Безумный Пьеро

      Мрачный пафос, отчасти сентиментальный,

      отчасти циничный, что, возможно, одно и то же,

      торжествует в финале. Тогда как в целом

      это смешной, смешнее некуда, фильм.

      Капкан истории. Уголовный

      жаргон… библия, потерянный синефила рай.

      Годар тогда еще был влюблен в красный автомобиль,

      а не в интербригаду,

      в скорость, в Анну Карину.

      Мелодраматический флер. Нелепая театральная смерть

      в бесшабашной (по нотам разыгранной) перестрелке.

      Очки солнцезащитные, балетное па.

      Пуля, отлитая в Голливуде, убивает больнее. Что

      на самом деле тревожит, так это отсутствие

      так называемой «любовной сцены», искушение

      опытом. Отсутствие совращает

      перспективу, тогда как последовательность событий —

      фальшивка, подобие.

      Подобно Джойсу

      Годар предпочитает двусмысленный

      пародийный монтаж зияние и в смерти человеческое ускользает

      разноцветные динамитные шашки

      к которым Бельмондо спичку подносит

      смехотворный и вероломный жест

      лучшее тому свидетельство крах

      классической парадигмы сказал бы критик

      …Истлевает белая сигаретка

      в уголках асимметричных губ

      самоубийцы Пьеро – с лицом

      будущей кинозвезды. Как и Марат,

      он лежит в ванной, но – читает.

      Нечто о Веласкесе, возможно, Фуко,

      описывающего в «Слова и вещах» «Менины»

      (на ум приходят плоскости Пикассо). Повторю:

      насилия и не ждали. Годар

      тогда еще был влюблен в красный автомобиль,

      в скорость, в Анну Карину. И знал,

      тогда уже знал, что человек

      никогда не совпадает

      ни с собственной

      смертью, ни, собственно, с бытием.

      Короткое танго

      Марлон Брандо говорит по-французски,

      и ничего не говорит. Грохот

      сабвея, моста медленное сверло.

      Ласка, кремирующая ответный

      безблагодатный жест. Она

      состригает ноготь на пальце,

      входящем позднее в его промежность.

      Он преследует некую неочевидную цель,

      отнюдь не идею… У любовника его мертвой жены

      халат той же расцветки, что и у него самого.

      Не двойничество, но насмешка

      банальной женственности, наивный

      сарказм (различие стерто задолго до

      сакраментального последнего шага

      в ванную комнату с опасной бритвой;

      она красива – в цветах, в гробу).

      В окне напротив темнокожая —

      как из воска –