Острова и море. Эрнест Хемингуэй

мной.

      – Со мной такого никогда не было, – заметил Эндрю не без ехидства.

      – Ну, еще бы! – сказал Дэвид. – Наверное, она полюбила тебя, как все любят. Может, кто-нибудь объяснил ей, кто ты такой.

      – Я читал ей вслух, что обо мне пишут в газетах, – нашелся Эндрю.

      – Уверен, она тут же срывалась с места, – сказал Томас Хадсон. – Вся беда в том, что Дэвид сразу сел не на ту лошадь. Эта старая лошадка предназначена для езды на короткие расстояния и не по такой местности.

      – Я не говорил, что могу справиться с ней, папа, – сказал Эндрю.

      – И правильно сделал, – сказал Дэвид и добавил: – А вообще, может, и справился бы. Конечно, справился. Но честно, Энди, я не сразу стал бояться, только потом – как бы не напороться на луку. Да, черт возьми, я боялся.

      – Так мы поедем на подводную охоту, папа? – спросил Эндрю.

      – Если не поднимутся большие волны.

      – А кто будет решать, насколько они большие?

      – Я буду решать.

      – Ладно, – сказал Энди. – Но, на мой взгляд, они достаточно большие. Папа, а Крапчатая все еще у тебя на ранчо?

      – Думаю, да, – ответил Томас Хадсон. – Я ведь сдал ранчо в аренду.

      – В аренду?

      – Еще в конце прошлого года.

      – Но ведь мы сможем туда ездить? – поспешно спросил Дэвид.

      – Конечно. Там у нас на берегу реки есть большая хижина.

      – Ранчо – самое лучшее место из всех, где я был, – сказал Энди. – Не считая этого.

      – А мне казалось, тебе больше нравится Рочестер, – съехидничал Дэвид. Там Энди на лето оставляли с няней, в то время как остальные мальчики уезжали на Запад.

      – А мне правда там нравилось. Рочестер – прекрасное место.

      – Помнишь, Дэйв, что он сказал той осенью, когда мы убили трех медведей и ты дома стал ему об этом рассказывать? – спросил Томас Хадсон.

      – Нет, папа, не помню. Это было ужасно давно.

      – Все происходило в буфетной, где вы, ребята, обычно ели, так вот сидите вы за детским ужином и рассказываете Энди, как было дело, и Анна говорит: «Бог мой, Дэвид, как интересно! А что было потом?» Тогда этот вредный старикашка, которому было тогда лет пять-шесть, открыл рот и сказал: «Может, это и интересно тем, кого волнуют такого рода вещи. Но у нас в Рочестере медведи не водятся».

      – Слышал, наездник? – сказал Дэвид. – Вот какой ты был тогда!

      – Ладно, папа, – сказал Эндрю. – Лучше расскажи ему, как он ничего не хотел читать, кроме комиксов, во время нашего путешествия по Эверглейдсу[9]. Все ему было неинтересно после той школы, куда он ходил осенью, когда мы были в Нью-Йорке, и где он стал настоящим снобом.

      – Я все помню, – заторопился Дэвид. – Не нужно папе ничего рассказывать.

      – Ты с этим справился, – сказал Томас Хадсон.

      – А как же иначе? Вот было бы скверно, если бы я таким остался.

      – Расскажи им, как я был маленьким, – попросил Том-младший и перевернулся на живот, держа Дэвида за лодыжку. – Никогда мне не быть таким паинькой, как в твоих рассказах о моем раннем детстве.

      – Я был хорошо знаком в то

9

Национальный парк в Южной Флориде.