Острова и море. Эрнест Хемингуэй

пожалуйста, – попросил Дэвид. – Это вроде оборотней. Мама спрятала книгу про оборотней, потому что Эндрю снились кошмары.

      – А мистер Паунд кого-нибудь покусал? – спросил Эндрю.

      – Нет, всадник, – сказал Дэвид. – «Бешеный» – это просто фигура речи. Значит, не в своем уме. Не то, что бешенство у собак, когда возникает водобоязнь. Но почему он считал их бешеными?

      – Этого я тебе не скажу, – ответил Том-младший. – Тогда я был уже не такой маленький, как в то время, когда мы стреляли голубей в парке. Но и не такой большой, чтобы все запомнить, к тому же меня потрясло известие о том, что мистер Паунд и мистер Форд взбесились, а воспоминание о страшной пене, выступавшей у них на губах, окончательно доконало. Мистер Дэвис, а вы знали мистера Джойса?

      – Знал. Он, твой отец и я были большими друзьями.

      – Папа был гораздо моложе мистера Джойса.

      – Тогда папа был моложе всех.

      – Но не меня, – с гордостью произнес Том-младший. – Думаю, я был самым молодым другом мистера Джойса.

      – Вот уж он по тебе, наверно, скучает! – сказал Эндрю.

      – Какая жалость, что ему не удалось познакомиться с тобой, – сказал Дэвид. – Если бы ты не болтался все время в Рочестере, он мог бы удостоиться такой чести.

      – Мистер Джойс – великий человек, – сказал Том-младший. – Он не захотел бы иметь дело с двумя балбесами.

      – Это ты так думаешь, – возразил Эндрю. – Мистер Джойс и Дэвид могли бы подружиться. Дэвид тоже пишет – для школьной газеты.

      – Папа, расскажи нам еще о том времени, когда ты, Томми и мама Томми были бедными. Вы были очень бедными?

      – Они были настоящими бедняками, – сказал Роджер. – С утра твой отец готовил Томми бутылочки, а сам шел на рынок, чтобы купить самые лучшие и дешевые овощи. Когда я шел завтракать, он уже возвращался с рынка.

      – В шестом арондисмане никто лучше меня не умел выбрать poireaux, – сказал Томас Хадсон мальчикам.

      – А что такое poireaux?

      – Лук-порей.

      – Этот лук длинный, зеленый и довольно большой, – объяснил Том-младший. – Только не такой яркий, как обычный. Он более тусклый. У него зеленые листы, а сама луковица белая. Его варят и едят холодным с оливковым маслом и уксусом, солью и перцем. Едят все – и вершки, и корешки. Вкусно – жуть! Сколько его съел я, наверное, никто столько не съел.

      – А что такое этот шестой… как его? – спросил Эндрю.

      – Ты своими вопросами мешаешь разговаривать, – одернул его Дэвид.

      – Я ведь не знаю французский, вот и спрашиваю.

      – Париж разделен на двадцать арондисманов, то есть районов. Мы жили в шестом.

      – Папа, может, забудем про арондисманы – расскажи что-нибудь еще, – попросил Эндрю.

      – Спортсмен, какой же ты нелюбознательный, – упрекнул его Дэвид.

      – Нет, я хочу учиться, – оправдывался Эндрю. – Но для арондисманов я еще слишком мал. Ты сам всегда говоришь: это тебе еще рано знать. Так вот я признаю: для арондисманов я не дорос. Это мне трудно.

      – Какая