Омертвение. Ярослав Толстов

скрывается за красивой директорской дверью, ко-торую за ним закрывают аккуратно, словно обложку дорогой книги. Меня же Света отводит обратно в загон.

      Время сегодня летит стремительно – так же стремительно, как мысли красивой ветренницы от одного мужчины к другому. Телефонист уже дав-но ушел, «Сарган» деловито прокладывает себе путь сквозь будний день, а я, крепко сжав колени и теребя в пальцах ручку, сижу в кабинете гене-рального и молча, покорно киваю в ответ на каждое его слово. Уже не в первый раз, говорит он, меня подводит мое давление или что там у меня, а это мешает и моей нормальной работе, и нормальной работе коллектива. Разумеется, они не изверги, они все понимают, и я наверняка тоже вхожу в их положение. И, разумеется, речь не идет об увольнении – ни в коем слу-чае! Просто временный отдых, мне необходимо подлечиться, поэтому по собственному желанию… а потом меня с радостью возьмут обратно… ну и, конечно же, я получу определенную сумму. Все это не займет много времени, за сегодня все можно прекрасно устроить… а что говорит врач?..

      Фразы летают вокруг меня, цепляясь друг за друга, словно длинные змеи сигаретного дыма, раскрываются, разворачиваются – одна лучше дру-гой – постепенно складываясь в одно нечто определенное, как складыва-ются в один рисунок узоры на пластинках разворачиваемого веера. Я при-хлебываю сок, который принесла красавица-секретарша Алла. Я смотрю на холеное директорское лицо. Я киваю. Я со всем согласна.

      В пять часов вечера я покидаю «Сарган», расстроенно попрощавшись с коллегами, и ухожу несчастной разбитой походкой, и на улице холодные перья мгновенно засыпают мое мешковатое синее пальто.

      Я иду осторожно, стараясь не поскользнуться – все никак не могу при-выкнуть к обуви с плоской подошвой – обычно я хожу на высоченных каб-луках, потому что ненавижу свой маленький рост, и кое-кого это здорово потешает. Перчатки – в карман, в них нет нужды – вокруг совсем не хо-лодно, безветренно и так странно тихо, хотя я в центре большого города. Белая пелена приглушает все звуки, и все, кажется, замедлило свое движе-ние до минимума, застыло – и люди, и машины, и время… все укуталось в тишину, в белые перья и тонкие нежные сумерки. Похоже на забытую сказку из глубокого детства – красивую, но почему-то печальную сказку, которую кто-то потерял в этом городе. Я прибавляю шаг – у меня уже не так много времени. Угол, подземный переход, а вот и телефонные будки, высмотренные уже давно. Трубку на том конце снимают сразу же.

      – Ну, что, у меня все нормально, – говорю я, машинально стряхивая снег с берета. – Я еду домой.

      – Ладно, мы собираемся. Как палец?

      – Дурак! – отвечаю я, вешаю трубку и иду ловить машину. Хочется за-курить – хочется отчаянно, но Настя, которой я сейчас являюсь, в жизни не стала бы курить на ходу. Пока я в этом городе, я не Вита – Витой я стану только вернувшись в родной Волжанск, город арбузов, рыбы и ворон.

      Мое полное имя – Викторита.