Король смеха. Аркадий Аверченко

не будет иметь против этого?..

      Супруг Симочки взглянул потускневшими глазами на дуло револьвера и, стуча зубами, отвечал:

      – Я… нич-чего… Я сам люб-блю красоту. Немножко раздеться можно, хе, хе…

      Глаза Симочки метали молнии. Она с отвращением посмотрела на бледного Четверорукова, на притихшего Сандомирского, энергично вскочила и сказала, истерически смеясь:

      – Я тоже люблю красоту и ненавижу трусость. Я для вас разденусь! Прикажите только вашему кардиналу отвернуться.

      – Кардинал! – строго сказал незнакомец. – Вам, как духовному лицу, нельзя смотреть на сцену сцен. Закройтесь газетой!

      – Симочка… – пролепетал Четвероруков. – Ты… немножко.

      – Отстань, без тебя знаю!

      Она расстегнула лиф, спустила юбку и, ни на кого не смотря, продолжала раздеваться, бледная, с нахмуренными бровями.

      – Не правда ли, я интересная? – задорно сказала она, улыбаясь углами рта. – Если вы желаете меня поцеловать, можете попросить разрешения у мужа – он, вероятно, позволит.

      – Баритон! Разреши мне почтительнейше прикоснуться к одной из лучших женщин, которых я знал. Многие считают меня ненормальным, но я разбираюсь в людях!

      Четвероруков, молча, с прыгающей нижней челюстью и ужасом в глазах, смотрел на страшного пассажира.

      – Сударыня! Он, очевидно, ничего не имеет против. Я почтительнейше поцелую вашу руку…

      Поезд замедлял ход, подходя к вокзалу большого губернского города.

      – Зачем же руку? – болезненно улыбнулась Симочка. – Мы просто поцелуемся! Ведь я вам нравлюсь?

      Незнакомец посмотрел на ее стройные ноги в черных чулках, обнаженные руки и воскликнул:

      – Я буду счастлив!

      Не сводя с мужа пылающего взгляда, Симочка обняла голыми руками незнакомца и крепко его поцеловала.

      Поезд остановился.

      Незнакомец поцеловал Симочкину руку, забрал свои вещи и сказал:

      – Вы, кардинал, и вы, баритон! Поезд стоит здесь пять минут. Эти пять минут я тоже буду стоять на перроне с револьвером в кармане. Если кто-нибудь из вас выйдет – я застрелю того. Ладно?

      – Идите уж себе! – простонал Сандомирский.

      Когда поезд двинулся, дверцы купе приоткрылись, и в отверстие просунулась рука кондуктора с запиской.

      Четвероруков взял ее и с недоумением прочел:

      «Сознайтесь, что мы не проскучали… Этот оригинальный, но действенный способ сокращать дорожное время имеет еще то преимущество, что всякий показывает себя в натуральную величину. Нас было четверо: дурак, трус, мужественная женщина и я – весельчак, душа общества. Баритон! Поцелуйте от меня кардинала…»

      Ложь

      Трудно понять китайцев и женщин.

      Я знал китайцев, которые два-три года терпеливо просиживали над кусочком слоновой кости величиной с орех. Из этого бесформенного куска китаец с помощью целой армии крохотных ножичков и пилочек вырезывал корабль – чудо хитроумия и терпения: корабль имел все снасти, паруса, нес на себе соответствующее количество команды,