Княжна Дубровина. Евгения Тур

Ах! ушла… Ловите! Ловите! Вот она. Да осторожнее, осторожнее!

      Курица была уже у Мити и отчаянно билась в его сильных руках, но он держал ее крепко и принес благополучно во двор Котельниковых. Курица, радостно кудахтая на весь двор, устремилась к своим товаркам, а Маша зазвала Митю в домик и принялась угощать его чем Бог послал, а в доме у них по домовитости всего было вдоволь. Дарья-няня и мать Маши наперерыв угощали Митю. Чего только не наставили они на стол: и кофе с топлеными сливками и пенками, и варенья, и лепешек со сметаной и творогом. Митя, познакомившийся с Машей, уже не дичился; он пил, ел и болтал без умолку. Он подробно поведал о себе, сколько у него сестер и братьев, а уходя, заключил, что хотел бы всех их привести к ним в гости.

      – Приводите, приводите, – сказали в один голос и Маша, и ее мать.

      Митя на другой же день явился со всеми детьми перед высоким забором, отделявшим сад Долинских от палисадника Котельниковых. Все дети остались за забором, а Митя опять влез на него и воскликнул:

      – Как пройти? Маленькие сестры не перелезут.

      – Я перелезу сейчас, – откликнулась Анюта.

      – Как можно, – возмутилась с той стороны Маша, – обойдите вокруг, через улицу.

      – Нет, нет! – заговорили в один голос Митя и Ваня и принялись за работу. Они вытащили одну доску из забора, не слишком крепкую. Маша им запрещала, но они ее не слушали.

      – Ничего, – говорили они, – забор наш.

      После долгих усилий вытащили еще две доски, и в это узкое отверстие со смехом и шутками просунули сестер, а затем торжественно ввели их в палисадник Котельниковых – одну с оборванным подолом платья.

      – Что вы это, как можно, – говорили в один голос Дарья-няня и Софья Артемьевна, – зачем через забор, через улицу было бы приличнее.

      – Да вот, приличнее, – сказал Митя, – а вы сговоритесь-ка с нашими няньками. Они к вам сестер не пустят.

      – Наверняка не пустят, – вторили ему сестры.

      – Не пустят, а я уйду, – настаивала Анюта.

      – Ты, известно, уйдешь, ты молодец девчонка, – сказал Митя смеясь, – а вот Лиза не посмеет.

      – Оттого что Лиза – трусиха, – говорила Анюта, – оттого и не посмеет.

      – Но ведь посмели, коли вы здесь, – усмехнулась Маша. – Ничуть не посмели, а потихоньку ушли, няньки наши чаи распивают и думают, что мы в саду, а мы вот где, – сказал Митя торжественно, и все дети расхохотались.

      – И вас не хватятся дома? – спросила Софья Артемьевна с недоумением.

      – И не хватятся, уж наверняка не хватятся до самого того времени, как прийти папочке. Папочка возвращается домой из присутствия в пять часов; вот в половине пятого они и пойдут искать нас по саду; не найдут там, пойдут на улицу, и уж как тогда злятся – любо-дорого смотреть!

      – Бедные дети, – вздохнула Дарья-няня, – сироты без матери.

      – Дети, брошенные без призора, – сказала Софья Артемьевна и тихо покачала головой. – Жаль их! Посмотри, – прибавила она тихо, обращаясь к дочери, – у меньшой барышни в пройме дыра, да и юбка оборвана.

      Маша