Повести и рассказы. Андрей Платонов

высказался комиссар и не сдержался – улыбнулся: наверно, на что-то надеялся или так просто – от своего сильного нрава.

      Вошел Иконников:

      – Я те шелевки заберу?

      – Бери, бери, – сказал ему Зворычный.

      – Зачем ты доски-то раздаешь, голова? – недовольно спросил Афонин.

      – Брось ты – он на гроб взял, сын умер.

      – А, ну, я не знал! – смутился Афонин. – Тогда надо бы помочь человеку чем-нибудь.

      – А чем? – спросил Зворычный. – Ну чем помочь? Брехать только! Хлеба ему дать – так нам самим пайки в урез дают – даже меньше против числа едоков! Ты же сам знаешь.

      После разговора Зворычный пошел прямо домой. Уже темнело и носились по пустырям грачи, подъедая там кое-что. По старой привычке, Зворычному хотелось есть. Он знал, что дома есть горячая картошка, а про революционное беспокойство – можно подумать потом.

      Вытирая об дерюжку сапоги в сенцах, Зворычный услышал, что кто-то посторонний бурчит в комнате с его женой.

      Зворычный подумал, что теперь горшка картошек не хватит, и вошел в комнату. Там сидел Пухов и похохатывал от своих рассказов жене Зворычного.

      – Здорово, хозяин! – сказал Пухов первым.

      – Здравствуй, Фома Егорыч! Ты откуда явился?

      – С Каспийского моря – пришел к тебе курятины поесть! Ты любил петухов – я тоже теперь во вкус вошел!

      – У нас тут пост, Фома Егорыч, – кормимся спрохвала и не сдобно!..

      – Губерния голодная! – заключил Пухов. – Почва есть, а хлеба нету, значит – дураки живут!

      – Жена, ставь ему пареную картошку! – сказал Зворычный. – А то он не утихнет!

      Пухов разулся, развесил на печку сушить портянки, выгреб солому и крошки из волос и совсем водворился. Поев картошки и закусив шкурками, он воскрес духом.

      – Зворычный! – заговорил Пухов. – Почему ты вооруженная сила? – и показал на винтовку у лежанки.

      – Да я тут в отряде особого назначения состою, – пояснил Зворычный и вздохнул, потому что думал о другом.

      – Какого значения? – спросил Пухов. – Хлеб у мужиков ходишь, что ль, отнимать?

      – Особого назначения! На случай внезапных контрреволюционных выступлений противника! – внушительно пояснил Зворычный это темное дело.

      – Ты кто ж такой теперь? – до всего дознавался Пухов.

      – Да так – революции помаленьку сочувствую!

      – Как же ты сочувствуешь ей – хлеб, что ль, лишний получаешь иль мануфактуру берешь? – догадывался Пухов.

      Тут Зворычный сразу раздражился и осерчал. Пухов подумал, что теперь ему ужинать не дадут. Жена Зворычного скребла чего-то кочережкой в печке и тоже была женщина злая, скупая и до всего досужая.

      Зворычный начал выпукло объяснять Пухову свое положение.

      – Знаем мы эти мелкобуржуазные сплетни! Неужели ты не видишь, что революция – факт твердой воли – налицо!..

      Пухов якобы слушал и почтительно глядел в рот Зворычному, но про себя думал, что он дурак.

      А Зворычный перегрелся от возбуждения и подходил к цели мировой революции.

      – Я сам