Тридцать один. Огневик. Роман Смеклоф

засмеялся. – Гремлин отрастил посудине ноги, штук сорок, и моя шхуна побежала.

      Вспомнив ужимки голема, я решил подыграть и криво улыбнулся.

      – Не скалься, заморыш. Твое притворство не поможет. Мы больше не друзья! – отсмеявшись, посуровел Оливье.

      Я хотел сказать, где видал таких друзей, но голем предупредительно потянул за цепь, и пришлось промолчать.

      Глядя на моё перекошенное лицо, хранитель вкуса удовлетворенно кивнул и продолжил:

      – Порылся в руинах, но ничего не нашел. Ни книг, ни табличек. Даже посуды не осталось. Один прах, чтоб мне селёдки обожраться во время качки.

      – И… – нетерпеливо протянул Евлампий.

      – Уехал, – насмешливо сказал Оливье.

      – Понятно, – сквозь зубы пробормотал голем. – Вы ничего не нашли?

      Хранитель вкуса задумался.

      – Нашел, – деланно удивившись, воскликнул он. – Сто футов под килем.

      Он издевался над нами и наслаждался маленькой, кратковременной властью.

      – Копаясь в одном старом храме, заметил древний кухонный нож, – вспомнил Оливье. – Лежал себе на верхней полке у потолка. Люблю такие штучки, иногда так засервируешь стол, самому приятно. Пришлось соорудить целую башню из стола и стульев, чтобы дотянуться. А когда достал, он рассыпался, – хранитель вздохнул. – Я расстроился и с досады махнул рукой. Не удержался и…

      – И что? – страдальчески спросил Евлампий.

      – Упал, – пожаловался Оливье.

      – Не перебивай его! – зашипел я.

      И голем кротко потупился.

      – Во-во, – бросил хранитель и продолжил. – Я шлепнулся на дряхлые доски и провалился в подвал. Там пахло затхлой листвой и сыростью. Пока выползал, в кромешной тьме наткнулся на ларец, – он сделал эффектную паузу. – Со знаком.

      Он ожидающе посмотрел на нас.

      – С каким знаком? – послушно спросил я.

      – Солнце встающее над волнами! – торжественно провозгласил Оливье.

      – Символ свободы, – подтвердил Евлампий.

      – Откуда вы всё знаете? – не выдержал я.

      – Каждый школьник знает, – заметил голем. – Этот знак стал символом свободы во время вторжения поглотителей.

      Не знаю, где они учились. Видать оборотней в школы всезнаек не берут.

      – Сомневаюсь, – проговорил я вслух.

      – Сейчас не время для дискуссий, – уверенно произнес Евлампий.

      – Согласен с булыжником, тебе лучше заткнуться, заморыш! – ухмыляясь, шикнул Оливье.

      Я со стоном закрыл лицо руками, чтобы не заорать. Если они объединятся, я рехнусь.

      – Я не это имел в виду, – измученно пробормотал голем, и добавил, обращаясь к хранителю. – Пожалуйста, расскажите про ларец?

      – Пусть он попросит, – насмешливо велел Оливье.

      Я стиснул зубы.

      – Давай, Люсьен. Что ты как маленький? – заюлил Евлампий.

      – Расскажите, пожалуйста, – процедил я, не опуская рук от лица.

      – Сойдет, – смилостивился хранитель вкуса. – Ларец грубо вырезанный, не обработанный, но