Дело, которому ты служишь. Юрий Герман

ушел бы Женька! И что это за манера таскаться по гостям! Неужели так скучно самому с собой? Но он не уходил. Он качался и жаловался:

      – Понимаешь, у меня нет интересов. Я еще не нашел сам себя…

      – Найдешь!

      – Что я найду?

      – Ты же чего-то не нашел. Вот я и говорю – найдешь.

      Женька ненадолго обиделся.

      – Я пришел как к другу, – сказал он, – а ты даже не слушаешь: я сам себя не нашел.

      – А-а! – протянул Володя и стал словно бы молиться про себя: «Уйди, уйди, ну, Женечка, уйди».

      Но Евгений не уходил: ему и некуда было идти. Он уже развлекал себя нынче чем мог: дважды был в кино, посмотрел на привезенную в зоосад жирафу, поел мороженого, пострелял в тире.

      – А Варька говорила, что ты собрался стать великим человеком, – сказал Евгений. – Это верно?

      – То есть как это? – удивился Володя.

      – В ученые лезешь?

      – Да ты в уме? Лезешь! Мне же интересно!

      – Интере-есно! – протянул Женька. – Чего же тут интересного? Этому потом учат, наверное, в мединституте, учат и выучивают…

      Но вдруг глаза его блеснули, и он спросил:

      – А что, если на медицинский податься? Как ты думаешь? Там ведь тоже специализация, ну, хирургия, терапия, но есть же и врачи-администраторы?

      – То есть как? – не понял Володя.

      – Ведь не обязательно же все делать самому – крошить трупы, копаться во внутренностях, смотреть в микроскоп. Ведь должен же кто-то руководить…

      – Наверное, и руководят опытные доктора, профессора! – сказал Володя. – Кому же еще руководить, как не тем, кто больше знает?

      – Ты думаешь? – недоверчиво спросил Женя.

      Почесал за ухом, помолчал, потом согласился:

      – Пожалуй, верно. Мамаше аппендицит вырезал профессор Жовтяк, самый у нас знаменитый. Он и сейчас, бывает, заходит. Так вот рассказывал: врач – это еще пустяки. Главное дальше – степени защищать или диссертации, не помню точно. Будто кандидатскую защитить – это значит железнодорожный билет повсюду в жестком вагоне, а докторскую – повсюду в мягком курьерском. Вообще трудновато. Но почему, с другой стороны, не прорваться? Товарищ Жовтяк ничего собой особенного не представляет, а выскочил в большие люди. И начальник к тому же. Или он хороший профессор?

      Евгений встал на свои короткие ноги, обдернул пиджак, сшитый у того же портного, который шил Додику, сделал строгое лицо и сказал громко:

      – Доктор Степанов Евгений Родионович.

      Помолчал и добавил:

      – Или профессор Степанов. Потому что если идти во врачи, то не в простые, а в золотые. В профессора! Как советуешь?

      В прозрачных Жениных глазах светились насмешливые огоньки, и Володя, как часто с ним бывало в присутствии Евгения, почувствовал себя дураком. Не то чтобы совсем дураком, но каким-то глуповатым.

      Приехала с работы тетка Аглая и сразу же рассердилась:

      – Какого, в самом деле, черта! Даже котлеты подогреть не умеет. И почему ты дома торчишь, несчастье мое?

      Он виновато улыбнулся ей в ответ. Как она любила эту его улыбку, как он был дорог ей – этот мальчик, с