При свете зарниц (сборник). Аяз Гилязов

Акбуз-ат чишмәсе – Сивого коня ключ; Кыяр-тавы – Огурцова гора; Ахми-куаклыгы – кустарник Ахми. На взгляд этого самого нездешнего человека Огурцова гора – просто холм, ключи как ключи, ничем не замечательны. Но у Исхака, уверен, сердце отзывается больно и счастливо, когда он вспоминает эти названия. Так же, как у него самого…

      Он, Хусаин, при слове «родина» в первую очередь вспоминает эти поля и холмы, эти ключи и овраги. Эти заросшие травой и бурьяном тихие деревенские проулки… Сначала их, а потом уже всю большую и необъятную Родину – её он любит именно потому, что существует эта, которую можно глазом и сердцем объять. И Исхак так же…

      Радость и горе, любое сильное волнение срывают хоть на минуту с человека маску, обнажают его истинное лицо. Это Хусаин испытал, когда на него самого свалилась беда. Слабоват он тогда на поверку оказался, трусоват… Но что-то, видно, было в нём хорошее, раз люди не забыли, вспомнили, снова доверили свои достаток, можно сказать, своё благополучие и жизни. Потому никогда так просто не отмахнётся от старой Махибэдэр или другой такой старушки, всю жизнь отдавшей колхозу. Собрать бы все её труды, не дом – дворец отгрохать можно.

      А Салих своё истинное лицо никогда и не скрывал. Хапуга. И сейчас на чужой беде капитал нажить хочет.

      За эти пять лет, что прошли после первого провала Хусаина на посту председателя колхоза, он часто хотел, махнув рукой, взять и уехать в город, как Исхак. Спокойно жить, не глядя с тоской на небо, что пошлёт: дождь или вёдро. Но что-то держало его на родной земле, что-то, что было сильнее его. Но последней удерживающей силой было, очевидно, желание доказать Салиху Гильми и его прихлебателям, что повернутся ещё времена к добрым людям лицом, а к ним задом…

      И времена начали потихоньку поворачиваться…

      Со дня второго своего избрания Хусаин забыл, что такое покой, носился между деревней и райцентром, донимал дотошными расспросами специалистов из райземотдела. С утра до вечера пропадал на пастбищах, проверял запасы сенокосных угодий, составлял карты. Ходил на поклон к старику-лесничему, обещая выделить для его лошади часть фуража: надо было непременно договориться о разрешении косить большие лесные поляны. Он решил сделать упор на овцеводство. Отроги Уральских гор, где расположилась деревня Куктау, не очень-то годились для хлеборобства. Пусть в засушливые годы трава на склонах предгорий превращалась почти в труху, но овцы и в такие времена до самой глубокой осени жировали на горных пастбищах.

      Со своими мыслями и планами Хусаин наведывался к секретарю райкома, заходил в МТС. Его в общем поддерживали, помогали стройматериалами и изредка ссудой. Но разговоры разговорами, необходимы дела, какие-то реальные, пусть небольшие успехи, чтобы колхоз укрепил своё положение в районе. Колхоз беден, кругом должен – нужны крутые меры, много труда, чтобы стянуть его с последних мест. Хусаин нуждался в опытном помощнике – нужен был хороший агроном. Когда он поднимал в райкоме вопрос о кадрах, там ему отвечали, что специалистов пока не хватает, ищи, мол, сам. Но кто поедет в его бедный колхоз, расхлёбывать на первых порах