При свете зарниц (сборник). Аяз Гилязов

Исхак, поворачивая с дороги на свою тропинку.

      У воды несколько женщин, белея голыми икрами, складывали сделанные из навоза кирпичи на топливо. Увидев незнакомого мужчину, они сразу обдёрнули подоткнутые под резинки штанов подолы. Исхак тоже их не узнал.

      Вдыхая знакомый запах кизяка, Исхак не спеша шёл вперёд. Чемоданы словно бы стали легче.

      «Кто, интересно, из знакомых встретит первым?» – думал он, приятно волнуясь. На случай, если встретятся ребятишки, Исхак обычно напихивал в карманы конфет, но уже в прошлый приезд он, столкнувшись с ребятишками на тропе, так и не смог угадать, чьи же они. И дети стояли, склонив, как гусята, головы набок, шмыгали носами, настороженно глядели на чужого дядю.

      Сегодня ему никто не встретился. Только две козы, бродившие по заросшей сорняками кукурузе, меланхолически последили за ним жёлтыми глазами и продолжали жевать. Над огородами струилось жаркое марево.

      Мать писала, что живёт у тётки Зулейхи. Не доходя до улицы, Исхак, поставив чемоданы, обобрал репьи с брюк, отряхнул и надел пиджак, причесался. Во рту был горький привкус, руки дрожали.

      Прождав целый день, Махибэдэр пошла в прохладный чуланчик, прилегла на брошенном на пол тулупе. Но сна не было. Ворота ли где стукнут, мышь ли зашуршит – каждый раз сердце у старой начинало колотиться.

      У Зулейхи очень голосистый петух. Завидит где-то парящего коршуна – сразу начинает надрываться от крика, словно на пожар сзывает. Взлетит на забор и, хлопая крыльями, раз пять подряд дерёт глотку, орёт своё «кукареку».

      – Чтоб тебе камнем подавиться, прости Аллах! – плюнула Махибэдэр и поднялась. Нет, не заснуть. Повесила на гвоздь тулуп, снова вышла во двор. Тени совсем длинные стали, видно, не приедет Исхак. Нипочём ему, что мать истомилась в ожидании. Да и Хусаин из правления посылал узнать, не приехал ли…

      Совсем было повернулась уйти в дом, как открылась калитка.

      – Сынок!

      – Здравствуй, мама!

      Крохотная Махибэдэр утонула в объятиях высокого и широкоплечего сына. Вытянув шею, она поглядела за его спину: нет ли снохи? Надеялась, что обрадует-таки её Исхак, приедет, ничего не сказав, с женой. Знает ведь, как ждёт мать, чтобы он женился. С этой надеждой Махибэдэр и супу побольше сварила. Конечно, огорчительно встретить сноху в первый раз и в чужом доме, но лишь бы Исхак женился, лишь бы женился! Наживут дом…

      Но Исхак опять был один…

      Тяжело вздохнув, Махибэдэр засеменила к крыльцу. Исхак поднял чемоданы и двинулся следом.

      – С утра жду. И суп-то, наверное, переварился, сынок…

      Подбросила сухих щепок в очаг, раздула самовар – словно ветром теперь носило старую. Хоть и без снохи, а всё ж таки сын приехал. Сын приехал!..

      – Утром, говоришь, пароход пришёл? Господи, какой же ты голодный, наверное! Ну, подожди, теперь уж скоро!

      Исхак улыбнулся, глядя, как суетится мать. Кто ещё на свете так обрадуется ему, кто станет так чистосердечно хлопотать?

      – Ничего, мама. Ещё можно терпеть, не спеши уж слишком…

      Он сходил