Пока тебя не было. Мэгги О`Фаррелл

по поверхностям, по полкам, по полу.

      – Никто не видел мой…

      – Мам, Вита меня два раза перебила, – говорит Хьюи, разворачиваясь на стуле к матери.

      Клэр проводит рукой по верху шкафчиков, останавливается, делает шаг к двери во двор, опять останавливается.

      – Мне грустно это слышать, но ты меня только что перебил.

      – Ты куда?

      – Я не перебивал.

      – Перебил. Только что. Нужно было дождаться паузы.

      – Ты мне не говорила, что куда-то собираешься.

      Она на мгновение задерживает на Майкле взгляд.

      – Говорила. Мы вместе смотрим программу ОУ, а потом будем здесь ужинать. Я тебе вчера говорила, вспомни. Ты не видел мой…

      Кажется, она отказалась от мысли просить у него помощи.

      – Впрочем, неважно.

      – Твой что?

      – Ничего.

      – Нет, скажи.

      – Пап, – Вита кладет липкую от томатного соуса ручку ему на рукав, – а у тебя два глаза или много?

      – Ничего, – говорит Клэр. – Неважно.

      Она поднимает с пола тканевую сумку, которую он раньше не видел, и он невольно мельком заглядывает в вырез блузки, видит кружевной край лифчика и парные возвышения груди. Ему приходит в голову, что и другие могут сделать то же самое, остальные в этой учебной группе, или что там она сказала.

      – Я ушла.

      Она целует детей в макушки.

      – Скажу спокойной ночи сейчас, зайки, потому что могу еще не вернуться, когда вы ляжете спать…

      – Когда ты вернешься? – спрашивает он.

      – Два глаза, пап, или много? Много глаз во всяких смешных местах, на руках, там, на ушах?

      – Кто меня уложит? – ноет Хьюи голосом покинутого сиротки.

      – Поздно. – Клэр взмахивает рукой. – Точно не знаю.

      – На ногах? Глаза на ногах – это здорово, правда, они же…

      – А ванна? Кто меня искупает?

      – Папа, конечно. – Клэр быстро обнимает Хьюи. – Но ванну все равно принять нельзя, на воду же ограничение. Забыл?

      – Когда, хоть приблизительно? Должна же ты знать.

      – Не знаю. Могу задержаться или…

      – Или на руках. Тогда ты можешь видеть, что хочешь взять, смотреть, пока берешь. Какого-нибудь человечка, чтобы съесть, или, может…

      Когда Клэр выходит за дверь, Хьюи протягивает ему треугольный тост.

      – Пока, зайки! – кричит Клэр из прихожей.

      – Я это есть не могу, – говорит Хьюи. – Тут соус на корке.

      – Папа, ты не слушаешь. Где у тебя глаза?

      Звонит телефон. Вита говорит все громче и громче, Хьюи сбрасывает с тарелки еду, говоря, что и это он не будет, а Клэр кричит что-то из прихожей.

      – Что? – говорит он, бросаясь через гостиную ко входу, где застыла на пороге его жена. – Я тебя не слышу.

      Она стоит в дверном проеме, как в раме, солнце высвечивает содержимое ее блузки, ее волосы горят вокруг маленького веснушчатого лица. При взгляде на нее у него щемит сердце. Останься, хочет он сказать, не уходи. Останься со мной.

      – Я сказала, – говорит она, – что это, наверное, твоя мать. Она названивала весь день.

      – А, – говорит он.

      – Она