Пока тебя не было. Мэгги О`Фаррелл

словно ткань, кожу на задней лапе, запекшееся красное месиво и какое-то белое пятнышко. Она вскрикнула и попятилась обратно на дорожку. Огляделась, словно ища помощи, потом побежала в дом, комкая ткань передника.

      Когда она влетела в прихожую, звонил телефон, и она схватила трубку.

      – Алло, Кемден три-восемь-три…

      Голос матери, на середине предложения:

      – …и я думала, может, ты знаешь, куда он мог пойти, потому что…

      – Мама, я сейчас не могу говорить. Тут такой ужас, и…

      – Что случилось? – Мать тут же включилась в происходящее, ощутив опасность рядом со своим ребенком. – Что такое? Что-то с Питером?

      – Нет. С котом.

      – Что с котом?

      – Нога. Вся переломана, в крови. Он сейчас сидит в саду сгорбившись, он так странно себя ведет, и я не знаю, что делать.

      – Бедняжка. Наверное, его машина сбила. Он ведь живой, да?

      – Да. Во всяком случае, дышит. Я не знаю, что делать, – повторила Моника.

      – Что ж, надо отвезти его к ветеринару.

      – К ветеринару?

      – Да. Ему там помогут. Бедненький, – повторила Гретта.

      Мягкосердечие, с которым мать относилась к мелким млекопитающим, желательно беспомощным, всегда заставало Монику врасплох.

      – Не могу.

      – Почему?

      – Не могу его в руки брать. Не такого.

      – Надо, детка. Заверни его в полотенце, если и правда не можешь к нему прикоснуться. Просто положи в коробку и отвези.

      – В картонную коробку?

      – Да, милая. У тебя же есть?

      – Наверное. Я не знаю.

      – Все будет хорошо. Помнишь, когда Ифа нашла того котенка? И как она…

      – Мама, я не могу сейчас говорить. Мне надо…

      – Пока ты не ушла, мне тебя нужно кое о чем спросить. Ключ от сарая. Понимаешь, твой отец…

      – Мне надо идти! Я тебе перезвоню.

      Моника положила трубку и открыла люк, ведущий в погреб. Она спасет кота, она и никто другой: это станет ее триумфом. Она ощутила, как по жилам бежит праведное волнение. Она сможет рассказать обо всем девочкам на выходных, и они станут слушать, с благодарностью и, возможно, немножко со слезами. Увидят кота; у него тогда уже будет повязка, и он будет тихо сидеть у печки, и они будут знать, что это она, Моника, его спасла.

      Она слезла по ступенькам в сырую тьму погреба. Она была уверена, что там у нее завалялась картонная коробка, еще с Рождества.

      Моника не понимала, что говорит ветеринар. Кажется, он не хотел ей помогать, совсем не хотел. Она довезла себя и кота до клиники, не развалившись в эту невыносимую жару. Положила кота в коробку, дотащила себя и коробку до автобусной остановки, глядя только вперед, несмотря на то что животное без передышки издавало бившие по нервам звуки. И после всего этого выслушивать что-то про спинной мозг было чересчур.

      – Что?

      – Мы должны прекратить его страдания. – Ветеринар заговорил особенно мягким голосом, который Монике не нравился.

      – Прекратить