Пока тебя не было. Мэгги О`Фаррелл

шелк ее волос и поднес к лицу. Кончил, зажмурившись, и когда понял, что не надел презерватив, обрадовался, злобно обрадовался, и на следующее утро все еще радовался, когда она сидела напротив, такая безупречная в летнем платье с узором из веточек, на стуле с прямой спинкой, накладывала себе яичницу и спрашивала отца, что ему передать.

      Радость поугасла три недели спустя, когда она пришла и сказала, что месячные не начинаются. Еще меньше радости осталось, когда через месяц он отправился домой сказать родителям, что женится. Мать бросила на него быстрый оценивающий взгляд, потом села за стол.

      – Ох, Майкл Фрэнсис, – прошептала она, прижав руку ко лбу.

      – Что? – сказал отец, переводя взгляд с матери на него. – Что такое?

      – Как ты мог так со мной?

      – Что? – повторил отец.

      – Он кого-то обрюхатил, – пробормотала Ифа.

      – А?

      – Обрюхатил, папа, – повторила она громче, развалившись на диване, перекинув идеальные четырнадцатилетние конечности через подлокотники. – От него забеременели, сунул булочку в духовку, подкинул девушке проблем, сделал…

      – Хватит, – приказал отец.

      Ифа дернула плечом, потом посмотрела на Майкла, как будто он ее по-новому заинтересовал.

      – Это правда? – произнес отец, повернувшись к нему.

      – Я… – Он развел руками.

      Так не должно было получиться, хотелось сказать. Не на ней я должен был жениться. Я собирался писать диссертацию, спать со всеми, кто даст, потом поехать в Америку. Брак и ребенок в планы не входили.

      – Свадьба через две недели.

      – Две недели!

      Мать заплакала.

      – В Хемпшире. Приезжать не надо, если не хотите.

      – Ох, Майкл Фрэнсис, – повторила мать.

      – Где в Хемпшире? – уточнил отец.

      – Она католичка? – спросила Ифа, покачивая голой ногой, и выкусила полумесяц из печенья.

      Мать задохнулась.

      – Да? Католичка? – Она взглянула на Святое Сердце, висевшее на стене. – Пожалуйста, скажи, что да.

      Он откашлялся, бросил на Ифу гневный взгляд.

      – Нет.

      – А кто тогда?

      – Я… Я не знаю. Англиканка, наверное, но я не думаю, что это важная часть…

      Мать сорвалась со стула с воем. Отец ударил газетой о ладонь. Ифа произнесла, ни к кому определенному не обращаясь:

      – Он взял и обрюхатил протку.

      – Рот свой закрой на хрен, Ифа, – прошипел он.

      – Что за выражения, – громыхнул отец.

      – Это смерть моя! – кричала мать в ванной, гремя пузырьками с успокоительным. – Лучше сразу меня убейте!

      – Ладно, – пробормотала Ифа. – Кто начнет?

      Родился Хьюи, и жизни Клэр и Майкла Фрэнсиса пошли другим путем. Клэр получила бы диплом по истории и устроилась бы на работу, которая ждала девушек вроде нее после выпуска: могла бы работать в журнале или, может быть, секретарем. Сняла бы пополам с подругой квартиру в Лондоне, завалив ее тряпками и косметикой. Записывали бы друг для друга, кто звонил, принимали молодых людей за ужинами, состряпанными на узкой кухне. Стирали