Страна, в которой меня не должно быть. Brangusis Brangusis

месте, и за прогулы занятий, и за несделанные уроки, и даже за курение на пожарной лестнице музея Мирайкан. Ей-богу, скорее бы Сото научил его воровать, и тогда Акума отыграется на нем театром Кабуки!

      Горячие источники в Никко

      Вторая вещь, которая довела Акуму Катайю до белого каления в эту субботу, – это то, что он учтиво поклонился ненормальному Кицуне Митсюзаки, как всякий воспитанный японец, а Сото, как дикий, бросился к нему обниматься, и тот даже не был против! Только Акума вновь засомневался, действительно ли это возмущение было вызвано нарушением элементарных правил приличия. Что-то предательски ему подсказывало, что он просто-напросто хочет, чтобы его так же по-дружески обняли… «Да какого черта!» – через силу одернул он себя, со злостью прикусив губу: «Эти ненормальные мне не друзья, и на следующей неделе я от них отсяду!»

      А потом на горизонте, а точнее, на ступеньках эскалатора появился грозный силуэт здоровяка Гина Хасегавы, с которым они условились встретиться на станции, чтобы вместе отправиться в Уцуномию и продолжить свой путь в Никко.

      – Простите, что заставил вас ждать! Здравствуйте! – добродушно поздоровался староста, учтиво поклонившись.

      – С добрым утром, семпай! – хором отозвались Акума и Кицуне, поклонившись в ответ.

      И только Курт продолжал стоять истуканом, сделав загадочный круговой жест рукой и сказав:

      – Хао, землянин!

      Однако мягкая, но уверенная рука Кицуне, упавшая на затылок, красноречиво дала понять, что он не исключение и тоже должен приветствовать старосту почтительно.

      – У моего дяди есть прекрасный сад, там даже еще сливы не отцвели, – рассказывал Гин Хасегава уже в поезде, когда все четверо устроились в комфортных креслах друг напротив друга. – Поэтому мы можем еще раз отпраздновать Ханами, а потом погреться в онсене (*Горячие источники). Дядя обещал приберечь один для нас. В выходные у него всегда много постояльцев.

      – Я с этой учебой и Ханами нынче пропустил… – посетовал Акума.

      – А что это? – как того и следовало ожидать, поинтересовался Курт.

      – Праздник любования цветами, балда! Неужели вам на курсах этого не объясняли?

      Гин был поражен тону некогда тихого Акумы. Ему и невдомек было, что у этого зубрилки может быть такой сварливый характер, к которому Курт и Кицуне уже давно привыкли. Поэтому, чтобы не создавать неловкой ситуации, Гин Хасегава быстренько перевел тему:

      – Прости за нескромный вопрос, Куруто-кун, но почему ты решил учиться в Японии? Ведь у тебя в школе были такие успехи, что ты запросто мог поступить даже в Оксфорд!

      – Что?! – вскричал изумленный Акума. – Ты хочешь сказать, что этот разбойник мог поступить в Оксфорд, семпай?! Ни за что не поверю!

      Курт немного хмуро глядел на бесформенные полоски пейзажей, проносящихся мимо мчащегося, как пуля, поезда синкансэн (*Японские скоростные поезда).

      – У меня здесь дядя работает, – ответил он нехотя и опустил глаза. От этих мельтешащих полосок начинало тошнить.

      – А