Вельяминовы. Начало пути. Часть первая. Том первый. Нелли Шульман

рукобитья жених и невеста боле не виделись до венчания, но были Марья с Матвеем сродственники. Родители махнули на них рукой. Федор смешливо заметил:

      – Ежели они если за почти три года не остыли друг к другу, дак за два месяца ничего не случится.

      Сейчас Матвея в Москве не было. Уехав на богомолье в Кирилло-Белозерский монастырь, с царицей и недавно рожденным наследником, царевичем Дмитрием, царь Иван взял любимца с собой.

      После именинного стола Феодосия увела Прасковью с дочерью в женские горницы. Марья выросла, вытянулась, грудью налилась, округлились бедра. Феодосия исподволь разглядывала девицу:

      – Ровно спелое яблоко боярышня, самое время венчать. Матвей рядом с ней, словно ребенок. Почти осьмнадцать лет парню, а в рост он так и не пошел. Остепенился, – вспомнила Феодосия слова мужа, – Федор прав. Спокойней стал Матвей, с царем на богомолье уехал. Все ж в монастырь, а не в кабак какой.

      – Как ты располагаешь, Федосья Никитична, – отвлекла ее от размышлений Воронцова, – спосылать-то в подмосковную за стерлядями, али обойдемся теми, что на базаре найдутся?

      – На базаре еще снулых каких подсунут, – покачала головой Феодосия. Женщины погрузились в обсуждение свадебного пира.

      Марья скучливо лущила орехи.

      – Ты бы, дочка, – недовольно сказала Прасковья, – тоже послушала. Как ты своим домом жить думаешь? Тебе бы только на качелях качаться, да семечки щелкать. Я в твои годы двоих родила.

      – И я бы, маменька, родила, – ядовито ответила Марья, – коли б вы повенчали нас, как мы обручились. Не началь меня теперь, не я выбрала почти три года в девках сидеть.

      – За три года хоша бы раз на поварню заглянула, – вздохнула Прасковья: «С коего конца корову доят, и то не знаешь».

      – Не ты ль мне говаривала, что растили меня не для горшков да ухватов? – усмехнулась девушка.

      – Язык-то укороти! – вспылила мать: «Не посмотрю, что ты невеста, по щекам так отхлещу, что муж под венцом не узнает»

      Зевнув, Марья опять взялась за орехи.

      Воронцовы уехали рано. Наигравшись с Марфой, Петя задремал на полу в ее светелке. Уложив дочь, Феодосия прошла к себе в горницу. Заперев дверь, она встала на молитву.

      Редко ей это удавалось. При муже или дочери молиться было невозможно, но, зная, что Федор занят разговором в крестовой горнице с гостями, оставшимися опосля именин, Феодосия чувствовала себя спокойно.

      – Может, и всю жизнь так проживу… – она раскрыла Псалтырь, – Бог – Он в душе. Что Ему доски раскрашенные да камни? Главное, чтобы не забывали мы Его. Но как забыть, коли нет и дня, чтобы Он о себе не напомнил?

      – Ты, Матвей Семенович, – донесся снизу голос Федора, – говоришь, что холопов на волю надо распустить. Да как же без холопов? Сказано: «Сим молитву деет, Хам пшеницу сеет, Яфет власть имеет». Получается, что мне, боярину, за соху встать придется?

      – Дак еще сказано, Федор Васильевич: «Возлюби ближнего своего, как самого себя», – возразил незнакомый