Первый субботник (сборник). Владимир Сорокин

избил. Или, может, это опять Клоков придумал?

      Пискунов тоскливо вздохнул, заложил руки за спину. Милиционер, прищурившись, смотрел на него. Уборщица оставила ведро со щеткой в проходе и села недалеко от милиционера.

      – Чего молчишь? Рассказывай.

      – Да чего рассказывать… Сам он первый полез. Ругался, грозил… А я усталый был, не в духе.

      – И пьяный к тому же, да?

      – Ну, может немного… Пива утром выпил.

      – И к вечеру не выветрилось? – спросил Клоков. – Хорошее пиво!

      Члены завкома засмеялись.

      Уборщица покачала головой, поправила сползший на глаза платок. Милиционер, по-прежнему сощурившись, смотрел на сцену. Симакова взяла карандаш, перебирая его, спросила:

      – Значит, свое плохое настроение ты выместил на товарище?

      – Так он первый полез. Обзывался.

      – Не ври, Пискунов, – перебил его Клоков. – Не он к тебе полез, а ты, ты напился в раздевалке с Петькой Кругловым и стал приставать ко всем. А Барышников тебя одернул. А ты его избил. Вот – свидетель сидит, – он качнул головой в сторону Черногаева.

      Все посмотрели на свидетеля. Черногаев покраснел. Витька взглянул на красное лицо Сергея и отвернулся.

      – Молчишь? То-то. Правда глаза колет. Скажи спасибо Барышникову, что не заявил на тебя. А он имел право. За тот синячище пятнадцать суток дали бы тебе, не меньше.

      – А действительно, почему он не пошел в милицию? – спросил Урган.

      – Да вот парень хороший оказался. Замял, как будто и не было ничего.

      – Повезло тебе, Пискунов.

      – Таким, как он, всегда везет.

      – Точно, точно. Везет! – Уборщица поднялась со своего места. – Я извиняюсь, конечно, да только вот ведь, – она развела руки в стороны, – сосед у меня точно такой, точно! И как их, паразитов, земля носит!

      Она выбралась из кресел, подбежала к сцене и стала загибать узловатые пальцы:

      – Не работает нигде! Пьет каждый день! Девок к себе таскает, хулиганит, дерется – и хоть бы что! И вот ведь не выселит его никто! Я уж в милицию, и туда, и сюда – нет! Как пил, так и пьет!

      Члены завкома сочувственно покачали головами. Уборщица вздохнула и села в первом ряду. Симакова посмотрела на Пискунова:

      – Тебя ведь третий раз на завком таскают, Пискунов. Неужели совесть совсем потерял? Ты ведь коллектив подводишь, завод позоришь. О себе не думаешь – о других подумай. Бригада из-за тебя план не выполняет, значит, всем – ни прогрессивки, ни премии. Ты это понимаешь? Или тебе все равно? Чего молчишь?! Все равно, да?!

      – А для него, Оксана Павловна, что в лоб, что по лбу, – вздохнула Звягинцева. – Он выпил – хорошо! Подрался – еще лучше! На работу не пришел – совсем прекрасно! А до бригады ему и дела нет.

      – Ты знаешь, Пискунов, во сколько поломка твоего станка обошлась государству? Не знаешь? – спросил Клоков.

      Витька покачал головой.

      Клоков приподнялся, опираясь руками о стол:

      – Была б моя воля, я б вычел бы все с тебя! Вот тогда б ты узнал! Узнал. А то сломал станок – и хоть бы что, сидит