Три шага к вечности. Александр Валерьевич Тихорецкий

тактично, конечно, но для человека, выросшего в землянке – вполне допустимо.

      Тарновский мельком, будто невзначай, глянул на часы и вздрогнул, зацепившись взглядом за испорченный браслет, темно колыхнулось гнетущее воспоминание.

      Они спустились по узкой деревянной лестнице, вышли во двор.

      В дверях толкались какие-то люди, суетились, глазели на «саму». Наверно, завидовали ему – где это видано, чтобы «мама» (так за глаза называли Тамару Михайловну) провожала гостей до машины.

      – Ну, Саша, удачи тебе, – Тамара Михайловна глядела ему в глаза, строго, внимательно, глядела, будто что-то искала и все никак не могла найти. Вдруг она как-то спонтанно, неловко нашла его руку, пожала ее – рукопожатие оказалось крепким, почти мужским.

      – Звони, не забывай!

      Тарновский неожиданно почувствовал, как горький комок подкатил к горлу – а, ведь, кажется, она не поверила ему.

      – Когда это я вас забывал! – так же серьезно и не отводя глаз, ответил он.

      Как-то сразу обмякнув, постарев, Тамара Михайловна выпустила его руку, зашагала к дверям, потом неожиданно остановилась, вернулась обратно.

      Усевшийся уже в машину Тарновский хотел выйти, но она покачала головой, показывая на окно. Тарновский опустил стекло, и она наклонилась, большая, неловкая, требовательно наивная.

      – А что, Саша, сильно мы тебя за… ли?

      Только правду, Тарновский! Правду!

      Он ответил искренне, глядя ей в глаза:

      – Да нет, Тамара Михайловна, терпимо…

      Она развернулась и быстро зашагала назад, не оборачиваясь, ни на кого не глядя, словно не замечая молчавших у дверей людей.

      Глава IX

      Тарновский остановил машину через несколько кварталов, вышел на маленькую набережную, тоненьким лоскутком прижавшуюся к сильному берегу Днепра.

      В голове крутился хоровод событий – звонок из ДФР, появившийся, как черт из табакерки Костик, слежка, теперь вот какая-то неясная угроза. Что же за день сегодня такой несчастливый? Знал бы – дома остался.

      Болезненной занозой засело в сердце письмо Дзюбы. Неужели, все-таки, что-то рассмотрел в его цифрах? Что ж, лучше поздно, чем никогда. А тут еще эти канадцы, будь они неладны! Пришла беда… Да ладно – беда, тоже мне – беда! Как будто – война. В любом случае – шила в мешке не утаишь, и сколько веревочке не виться…

      А, и в самом деле, сколько еще виться веревочке? Ведь, он знал, что так будет, всегда знал. Знал и метался между надеждой и страхом, на откуп судьбе отдавая свое будущее. А сейчас надо признаться – вся история затянулась слишком, и маска скомороха уже давно мала, и новое вранье придумывать поздно, да и зачем? Зачем ему эти крохи с барского стола? Работа, по сути, уже завершена, он больше не нуждается в скидках и допингах. Завтра он сядет за этот стол полноправным партнером, смело запустит руку в святая святых… Эх, если б только знать, каким оно будет, это завтра!

      И вдруг, ни с того, ни с сего, проекция завтрашнего