Ночной мотоциклист (сборник). Виктор Смирнов

ножом и унес его с собой в сумке. Это было в четырнадцать часов.

      – Значит, нож, а заодно сапоги могли быть украдены только восьмого августа с четырнадцати до полуночи?

      – Выходит, так, – подтверждает капитан. – Я узнал у Шабашникова, кто навещал его в тот день. Кроме этих людей, никто не мог проникнуть в дом незамеченным.

      – И мы должны опираться на его показания как на свидетельские?

      – Само собой.

      Комаровский достает из своего потертого бухгалтерского портфельчика листок.

      Что ж, будем считать, Шабашников дал «объективные показания». Однако что за иронический тон? – останавливаю я себя. Доверие – цепочка, тянущаяся от человека к человеку. Разорви одно звено, и вся цепь уже никуда не годится. Комаровский верит в Шабашникова, и эта вера должна передаться мне.

      – Так вот, пять человек, – продолжает Комаровский. – В тот день, как помните, Шабашников продавал щенков. Ну, и наши охотники заходили к нему. Вы их знаете, наверно: врач Малевич, Анданов с почты, Лях из райпромкомбината, преподаватель автошколы Жарков. Был еще пятый. Но ни фамилии его, ни имени Шабашников не знает. Видел его впервые.

      – А подробности этих визитов известны?

      – Кое-что. Врач пробыл у Шабашникова несколько минут. Он просто зашел посмотреть на потомство знаменитой Найды. Лях тоже пробыл недолго, взял щенка в долг, под зарплату. Анданов выбрал щенка, но с собой не взял и оставил задаток – шесть рублей. Пробыл около получаса. После этого Шабашников отправился в магазин. К приходу Жаркова он был уже изрядно навеселе. Жарков купил щенка и предложил обмыть покупку. Последнего посетителя Шабашников уже не смог толком разглядеть. Тот говорил, что гостит у родственников, неподалеку от Колодина…

      – А когда ушел этот последний гость?

      – Неизвестно.

      Значит, у нас теперь две задачи: отсеять лиц, имеющих достоверное алиби, и установить личность этого незнакомца.

      Выйдя от Комаровского, я обнаруживаю, что небесное ситечко перестало сеять влагу.

      Я и сам не замечаю, как через полчаса оказываюсь на улице Ветчинкина, возле дома инженера. Видно, меня привела сюда смутная надежда на то, что близость к месту преступления поможет разгадать загадку.

      Дом Осеева пуст и темен, как деревянный склеп. На другой стороне улицы, у забора, я замечаю неподвижную темную фигуру. Кто-то из сотрудников Комаровского. А вот и знакомые ворота на одной петле.

      Бац! От неожиданного толчка чуть не лечу с дощатого тротуара в грязь. Машинально хватаюсь за кобуру.

      – Извините, извините, ради бога!

      Включаю фонарик. Слесарь Лях, улыбаясь, растерянно разводит руками. Засмотревшись на дежурного, я и не заметил, как слесарь выскочил из ворот.

      – Извините, товарищ лейтенант! – Он уже узнал меня. – Задумался! Но это хорошо, что случайно встретил вас. Я был у Шабашникова.

      – Догадался.

      – Мне не дает покоя… Я и не знал, когда опознал нож, что дело связано с убийством инженера. Я, таким образом, обвиняю