Ночной мотоциклист (сборник). Виктор Смирнов

раньше служил в милиции собаководом. Беседа затянулась до часу ночи. Показание Новикова не вызывает сомнений.

      У Жаркова четкого алиби нет. Сторожиха продовольственного магазина, дежурившая неподалеку от дома Жаркова, сообщила, что часов в десять вечера чемпион укатил на своем спортивном Иже. Когда вернулся Жарков, сторожиха не знала. В одиннадцать тридцать на улице был выключен свет в результате аварии на электростанции. «Разобраться». О пятом посетителе ничего не известно, но меры к розыску приняты.

      Что ж, «иксом» мы еще займемся. Пока остаются двое. «Почтмейстер» с его срочным отъездом интересует меня больше, чем Жарков. Не слишком новый способ получить алиби: отправляешься на вокзал, берешь билет и незаметно возвращаешься обратно. Задача в том, чтобы в конце концов оказаться в пункте назначения. Комолов называл этот маневр «заячьим скоком». Бывает, что заяц, уходя от преследования, вдруг делает прыжок в сторону, и охотник натыкается на оборванную строчку следов.

      Надо исключить и возможность «заячьего скока».

      Что касается мотоциклиста…

      – Борис Михайлович, давно Жарков живет в Колодине?

      – Постоянно – с полгода.

      – То есть он приехал в одно время с Осеевым? Что привлекает его в Колодине? Чемпион мог поселиться поближе к центру.

      – Видимо, личные дела. Но долго не удержится. Летун.

      – Ну а как Анданов?

      – Этот сменил несколько городов, пока не осел у нас. Он охотник до мозга костей. Ему глушь нужна, тайга. А в наши дни сами знаете: сегодня глушь, а завтра заводские трубы выросли. Строятся сибирячки…

      Как бы в подтверждение слов капитана, со стороны химкомбината доносится мощный удар. Дом крякает, дребезжат стекла.

      – Диабаз подрывают, – объясняет Комаровский.

      Густое облако пыли поднимается над Молькой, тянется к небу.

      – Кстати, сегодня летная погода, – замечает Комаровский как бы невзначай. – Должны прилететь жена и дочь Осеева.

      Похоже, шеф дал указание Комаровскому заботиться обо мне – не упустил бы чего по молодости лет.

      – Я звонил на химкомбинат, – продолжает капитан, – чтобы встретили. Несладко им: вместо новоселья на похороны.

      Нет, он заботится не только обо мне, обязательный колодинский «дядя Степа».

      – Машина будет сегодня в вашем распоряжении, Павел Иванович.

      – Отремонтировали?

      – Кое-как. Обещают другую дать, да не спешат. Захолустный городок, обойдемся, мол…

      В его голосе уже звучат просительные интонации: вы-то ближе к центру, посодействовали бы. Старшинские хитрости, капитан…

      Звоню в отделение связи Анданову. «Надо бы побеседовать. Когда вам удобно?»

      – С двух до трех я обедаю дома, – говорит Анданов.

      Дом двухэтажный, старый. Лестница музыкальна, словно ксилофон. У каждой ступеньки свой неповторимый скрип. Ровно в два я у двери. И тут же чьи-то шаги повторяют музыкальную фразу. Стук палки отбивает такт.

      Ступеньки даются Анданову нелегко, на лице появляется