Неразгаданное сердце. Барбара Картленд

и еще больше разбушевалась, когда убедилась, как трудно поднять тебя на ноги.

      – Дальше! – прошептала Вирджиния.

      – Твоя фата и платье мешали, но наконец, когда удалось поднять тебя с пола и отнести в маленькую приемную за гостиной, где собрались все гости, твоя мать неистово кричала, что свадьба продолжается. «Вирджиния присоединится к нам, как только придет в себя! Пусть кто-нибудь останется с ней; мне все равно кто». И тут я выступила вперед и предложила приглядеть за тобой. «Ах, это ты, Элла Мэй? – сказала твоя мать. – Ты должна знать толк в таких делах, ведь у тебя такой большой опыт. Поставь этого ребенка на ноги как можно скорее!» И она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Но когда я взглянула на тебя, то ясно поняла, что поставить тебя на ноги не удастся еще очень долгое время. Когда появились врачи, – продолжила тетя Элла Мэй, – у них нашлось много мудреных названий для твоей болезни, но я тебе скажу по-простому. В течение многих лет тебя набивали всякой всячиной, как рождественскую индюшку, а это – яд для организма. Сахар, жирное молоко, паштеты, деликатесы вместе с вином, которое велели принимать твои лекари, превратили то, что от природы было молодым здоровым телом, в гору больной плоти устрашающих размеров. И не только твое сердце не выдерживало; отравленная кровь питала мозг, да прибавь к тому же беспокойство и переживания из-за свадьбы; все это привело к тому, что мы, деревенские жители, называем горячкой.

      Вирджиния слегка вздрогнула.

      – Горячка! – воскликнула она. – Так, значит, я была не в себе?

      – Ты бредила, – пояснила тетя. – Почти все время говорила о деньгах. Эту тему я никогда особенно не любила, а теперь так просто не выношу.

      – Мне чудилось, что на меня льется золото, когда я падала, – сказала Вирджиния. – Ясно помню. И торт тоже опрокинулся.

      – То огромное белое сооружение, сладкое и несъедобное! – с улыбкой воскликнула тетя. – Что ж, тем лучше для него!

      – Значит, я так и не вернулась на торжество! – сказала Вирджиния. – Мама, наверное, бушевала.

      – Она так разозлилась, что ночью с ней случился удар, – ответила тетя Элла Мэй.

      – О господи! – всхлипнула Вирджиния. – Бедная мама! Должно быть, я ужасно ее разочаровала.

      – Боюсь, что так, – согласилась тетя.

      – Она никогда меня не любила, – призналась Вирджиния, – хотя часто повторяла, что балует меня. Но ее любовь проявлялась только в подарках, когда я делала то, что она хотела. Мне никогда не разрешалось делать то, что я хочу. Боюсь шокировать вас, тетя, но я не испытываю к ней жалости. Она всегда вызывала во мне только одно чувство: как будто меня с головой накрывает набегающая волна, от которой нет спасения.

      – Не будем говорить плохо о мертвых, – отрезала тетя Элла Мэй. – Но думаю, даже самый близкий друг твоей матери признал бы, что у нее был сложный характер. Под ее нажимом твой отец стал мультимиллионером и не выдержал напряжения, сломался. Она и на тебя давила, разве нет?

      Вирджиния молча опустила глаза.

      – А что случилось… с ним? – еле слышно прошептала она.

      – С